class="p1">Я играю десятки ролей, проживаю чужие жизни; я агент высшего уровня прямиком с киноплаката — летаю по свету и сорю деньгами; флиртую с красотками и защищаю их… да от чего угодно, кроме самого себя. Искусно стреляю, ловко дерусь, всегда вовремя смываюсь — тем и живу. Меня давно уже никто и никогда не поставит в обеспечение, не укажет как выполнять задачу, не поведет за руку… А в собственной жизни, первой и единственной, не достало меня девушку ни удержать, ни защитить. От самого себя ведь ни пистолет не поможет, ни рукобойная ловкость.

И уж тем более — не сбежишь!

Так от чьей же маски выступать в текущей задаче?

…Догорела сигарета чуть не до пальцев, хорошо — фильтр. Ну вот как росиадзины свой Be-ro-mor курят? А sa-mo-sad, наверное, даже и не курят, а морят им клопов да тараканов. А нам, иностранцам, только хвастаются. Или это про sa-mo-gon было сказано? Он же пластиковую флягу разъедает за полусутки, как его пить не страшно?

Ладно! Будем профессионалами! Будем тонуть с поднятым флагом, на ровном киле и с задраенными люками. Будем играть. Порадуем девчонку, навстречу шагнем. Учить станем. Намекнем: хорошо воюешь — частые свидания, и да-аже, возмо-ожно… Но! Плохо воюешь — другую найду.

Если хорошо роль сыграть, если возьмет за душу — придется забыть про брюнеток. Навсегда, пожалуй.

А если плохо сыграть — влюбить девушку, да обмануть — тут как бы брюнетки сами крест не поставили. Есть такие брюнетки, которые крестик ставят полной обоймой. Точно по линиям стандартной мишени.

…Угольки догорели, и ночь догорела, и пора умываться, и бриться, и чистить ногти. Только чистыми руками прилично брать ути-гатана, только с чистыми мыслями можно начинать рассветную тренировку. Ведь если нельзя сыграть хорошо, и нельзя плохо, остается только бежать по лезвию между крайностей. Образ емкий, красивый. Аккурат на ту самую кинорекламу. Одно плохо — без ежедневных тренировок в руки не дается. Так что лезвие в руки, стойка, поклон залу — начали!…

* * *

…Начали снижаться.

Вертолётное шасси коснулось палубы, но на этот раз не авианосца, а транспортного корабля. Три газотурбинных двигателя начали сбавлять обороты, маршевый семилопастный винт замедлил вращение.

Я открыл дверь в борту вертолёта, мягко спрыгнул на палубу. Пригладил волосы, подал руку Мисато, после чего мы уже вместе огляделись в поисках встречающей делегации.

Хм… Что-то у меня ощущение «дежа вю». Кажется, я всё это проходил уже совсем недавно…

К нашему вертолёту приблизилась группа из нескольких человек в бежево-алой повседневной форме НЕРВ.

— Майор, мэм! Лейтенант Рудль, группа технического обеспечения! — представился командир германских нервовцев, высокий и крепкий русоволосый парень. В отличие от остальных техников, он был одет не в бежево-алую, а в зелёную форму офицеров научного отдела.

Но, по правде говоря, меня сейчас интересовал вовсе не он, а совершенно другой человек.

Младший лейтенант Сорью Лэнгли Аска, если точнее.

Именной такой она была и при первом своём появлении в сериале: невысокая стройная молодая девушка с пышной — до пояса — гривой огненно-рыжих волос, развевающихся на ветру, с уже вполне сформировавшейся фигурой и стопроцентно европейской внешностью.

И — да, она была очень и очень красива — я аж залюбовался. Невысокая, стройная и фигуристая, а главное — это огромные голубые глазища. Как говорится, два озера…

Вырастет — будет настоящая погибель парней.

Что интересно, даже одета Аска была точно так же, как в сериале — алые туфельки и персикового цвета лёгкое летнее платье на бретельках. Ну и, конечно, пара массивных красных заколок для волос… Хотя нет, наверное, это были всё же нейроконтакты.

Эй, а где форма? Непорядок…

Мы с немкой скрестили взгляды: она оценивала меня, я — её.

Лично мне чисто визуально моя новая сослуживица очень даже нравилась, а вот о чём сейчас думала Лэнгли — было решительно неизвестно…

— Здравствуйте, лейтенант, — отсалютовала в ответ Мисато. — Как дорога?

— Без происшествий, — лаконично ответил немец.

— Здравствуйте, Кацураги-сан, — подала голос Аска.

Японский у Сорью оказался очень и очень чистый, почти без малейшего акцента.

— Здравствуй, Лэнгли! — жизнерадостно поприветствовала Мисато немку американского разлива. — А ты, я смотрю, подросла, да? На тех фотографиях, что я видела, ты была ещё совсем маленькой.

— О, да, я теперь совсем взрослая девушка… — нарочито-равнодушно ответила Аска. — А это, я так понимаю, знаменитое Третье Дитя?

Последние слова она выговорила с некоторой ехидцей.

Вот так, да? А мы вот так…

— Jawohl, schоnes Frulein! — Вежливо произнёс я и добавил:

— Лейтенант Икари, приятно познакомиться. Премного о вас наслышан.

Сорью большого труда стоило скрыть своё удивление от услышанного.

— «Так точно, прекрасная фройляйн»? Акцент у тебя просто чудовищный, да и слово schenes последний раз слышала моя бабушка, сейчас говорят комплименты иначе. Но и это… приятно слышать, — заявила германо-американка. — Будем знакомы, Третье Дитя.

Аска протянула мне руку. После секундной заминки я пожал её, внутренне усмехнувшись тому, что девушка попыталась сдавить мою руку как можно сильнее.

* * *

— Сильнее синхронизация — сильнее шрамы после боя, — меланхолично пробормотал я, шагая по коридорам сухогруза в кают-компанию. — Знаешь, как меня учили, Лэнгли? "Не отставай — тебя могут настигнуть преследователи, но и не рвись вперёд — авангард погибнет первым. Держись в середине, но не в куче, потому что кучу легко накрыть одним залпом".

Впереди шествовала майор Мисато Кацураги в сопровождении офицера НЕРВ-Германия, показывающего дорогу, а мы с Аской шли позади — нам было о чём поговорить.

— Чёрт, ты действительно стойкий оловянный солдатик, как мне и описывали, — закатила глаза Лэнгли. — Хотя если бы меня гоняли так же, как и тебя, я, может быть, тоже слегка бы двинулась умом…

Да ну? Хочешь сказать, что ты ещё не…

— Три месяца — это не такой уж и большой срок, — заметил я.

— Так это по документам ты столько тренировался, — подмигнула Аска. — Только я не верю, что из тебя сделали военную косточку за такой короткий срок.

— Вообще-то, я и раньше увлекался военной тематикой, а в последнее время меня очень хорошо тренировали…

Сорью очевидно призадумалась и произнесла:

— Я с трудом в это верю. Ты себя в зеркале видел? Форма эта безвкусная, значки; идёшь, как будто палку проглотил, да ещё и шаг печатаешь.

Блин, а ведь и правда шаг печатаю! Непроизвольно. А вот что она против моей осанки имеет? Меня ещё со школы учили не горбиться.

— И тем не менее. В пилоты меня определили всего лишь три месяца назад, вот тогда вся моя подготовка