- Это всё отступления, чтоб вы поняли, каким образом я с мамой в 1979-м году оказался у подножия хребта Хамар-Дабан, а затем уже и в пределах самого озера Байкал, куда в очередную экспедицию занесло моего отца.

За окном наступала ночь, внутри было тихо и спать никому не хотелось. Как сказал бы Женька – надвигалось нечто интересное.

- Отец поселил нас с мамой в небольшом тогда ещё городе Нижнеангарске, в бамовском блочном доме на четыре семьи: однокомнатная квартира с небольшой кухонькой досталась и нам. Мама тут же определила меня переводом в школу, в четвёртый класс, а сама (как всегда временно, пока отец будет в экспедиции) устроилась на работу в какое-то строительно-монтажное управление по своей специальности. Здесь же, в Нижнеангарске и должна была сформироваться очередная папина группа геологов, оснащая себя всем необходимым для дальнего похода: ждали только прилёта из столицы видного учёного, руководителя экспедиции и специалиста по Прибайкальскому краю. Остальных должны были подобрать здесь же, кроме одного, который должен был прибыть откуда-то из Сибири.

На отце пока лежала обязанность подборки амуниции; остальное – по прибытии профессора. Ночевал отец дома, но каждое утро, по вполне понятным причинам уходил на весь день, и возвращался только к ночи: уставший, голодный, но всегда воодушевлённый предстоящим походом в неизвестность. Такой шанс выпадает один раз в жизни, и одному на миллион желающих. Омрачало лишь то, что экспедиция подразумевала в себе чистый энтузиазм, и на правительственном уровне не спонсировалась. Неизвестный мне тогда профессор черпал финансовые источники из неких загадочных научных фондов – чтоб полностью обеспечить байкальский поход и снарядить всем необходимым будущую команду изыскателей, в надежде на то, что уж после них-то, в случае положительного результата организуется уже вторая экспедиция, поддержанная на высшем государственном уровне. Да и цель-то была проста: выявить аномальные магнитные отклонения от существующей нормы всего байкальского региона. Описать и сфотографировать новые, открытые ими формы жизни в Баргузинской зоне отчуждения – как растений, так и животных, -поскольку дело, не забывайте, происходило в 1979-м году, в разгар всех геологических открытий страны под названием Советский Союз. Всё это я узнал гораздо позже. Вы ж понимаете, мне было тогда чуть больше десяти лет, и о каких - таких научных экспедициях я мог соображать в таком возрасте? Перелетаем – переезжаем с места на место, да и ладно. Новая школа? Новые знакомые? – неудобно конечно, но что поделаешь – ПАПА! У него работа такая. А для меня романтика. Кто ещё из моих сверстников может похвастаться такими широкомасштабными перемещениями по стране от Амура до Чёрного моря, от Хабаровска до Ялты или от Уренгоя до Одессы? У меня были маски и бубны шаманов, ритуальные чётки, фигурки вождей, глиняные и деревянные небольшие идолы и тотемы всевозможных божков; иногда отец привозил предметы мелкого обихода той или иной народности: посуду, свистульки, ожерелья из зубов хищников – в зависимости от того региона, где он в то время проходил с экспедицией. Однажды привёз крупный бивень моржа, а ещё когда-то клык саблезубого тигра, откопанного их экспедицией где-то в Обской губе, когда они жили в юртах у местных ненцев-оленеводов. Вот, смотрите, - доставая из тумбочки потёртую тетрадь и вынимая из неё старую чёрно-белую фотографию, молвил Семёнович. – Вот та самая экспедиция, - кладя на стол снимок, вздохнул он. – Таскаю её с собой всю жизнь, куда меня бы не заносило. Впервые показываю её вам, раз пошло такое дело.

Фотография, пожелтевшая от времени пошла по кругу. Все поднялись с кроватей и придвинулись к столу. Юрий Николаевич держал в руке снимок, в то время как Семёнович комментировал:

- Последняя прижизненная фотография моего отца перед самым отбытием в поход. Здесь уже все. Профессор уже прилетел и взял, так сказать, правление в свои руки. Фотограф экспедиции – тот самый, из Сибири (отец его не знал до этого) тоже тут, на этом снимке. Видимо, они тогда только что познакомились. Позже мама мне охарактеризовала каждого участника так, как рассказывал ей отец. Перед походом он часто закрывался с ней на кухне, и о чём они там беседовали, я не знал. Да и не интересно, собственно, было. А уже позже, когда отца не стало, она показывала на этом снимке, кто есть кто. Итак…

Март месяц. 29-е число. 1979-й год. Нижнеангарск. Через неделю они отправятся в свою последнюю экспедицию. Переверните, если любопытно: там ещё сохранились подписи всех участников команды.

Бригадир перевернул снимок, и все увидели почти прозрачные выцветшие фиолетовые чернила, размашисто расписанные по всей задней стороне. Всё было в разводах и пятнах, но почерки просматривались. Пять подписей…разных…давно забытых, утраченных, поглощённых временем, уже давно не живых. Пять росчерков, канувших в Лету.

Нина протяжно вздохнула, и бригадир вновь перевернул снимок лицевой стороной. Было видно, как он переживает – рука слегка дрожала. Тишина у стола была полная: появись сейчас муха – её жужжание походило бы на громкий рокот пролетающего бомбардировщика. Время, казалось, в вагончике вдруг остановилось.

- Баргузинская зона отчуждения. Ни в одном атласе, ни на одной географической карте страны такого названия естественно не существовало. Так назвали этот байкальский регион местные жители, уже будучи более-менее подвержены цивилизации, а буряты за много поколений до описываемых событий окрестили эту зону долиной Восьми Духов. Почему – поймёте позже. А ведь этот регион Байкала был ничем иным, как огромнейшей территорией аномальных магнитных залежей руды неизвестной природы создания, может быть даже внеземных, поскольку ни одна экспедиция оттуда не вернулась, и люди пребывали в неведении. Вот как раз эта экспедиция и должна была восполнить пробелы, касаемые Баргузинского треугольника, причём, основываясь лишь на обычном энтузиазме (в случае успеха – только тогда они бы стали знаменитыми и приобрели славу). Видите этих улыбающихся людей на снимке? Какие все весёлые, жизнерадостные, полные надежд, и в предвкушении какого-либо грандиозного открытия – не важно, какого: загадок и тайн в аномальной зоне хватает всегда – вспомните братьев Стругацких и фильм «Сталкер». Вот и они так думали. Видите, на фоне бочек, бульдозеров и вагончиков стоят мои родители и я между ними? Слева, самый крайний – отец; посередине сорванец – это я, и держит меня за руку мама. Все смеёмся, все радостные, все счастливые. Дальше рядом – Людочка (как её все называли) - единственная девушка в группе. Чуть позже я охарактеризую всех членов экспедиции, как когда-то характеризовала их мне