хотел сделать это интервью особенным. И я сделаю это. Я расскажу тебе историю своей жизни, чтобы ты поняла, почему я пишу свои тексты, и почему в этом доме всегда темно.

— Это твой образ жизни, — неуверенно вставила я.

— Возможно. А еще я поведаю тебе, почему эта улица полнится слухами и мифами, и почему на ней происходят убийства, а люди зачастую пропадают.

Я невольно ахнула. Действительно, Улица Смерти пользуется черной популярностью. На этой улице пропало немало людей за последние несколько лет. Никого из них так и не нашли, а совершенные здесь убийства так и не раскрыли.

— Ты хочешь, чтобы я выключила диктофон?

— Нет. Тебе потом придется прослушать запись еще раз. Чтобы все понять.

Александр повернулся ко мне и приблизился. Мы с ним находились в интимной зоне. Он смотрел на меня изучающе. Всматривался в мои губы и в глаза.

— У тебя красивые глаза, и полные губы. Ты мне напоминаешь кое-кого.

Я не знала, что ответить на это. Просто улыбнулась. Наверно, это было глупо. Но ничего другого в голову мне не пришло. Он заметил напряжение, созданное им, и вернулся в исходное положение в кресле. Расслабился в нем. Свечи плохо освещали его, но глаза Александра видны были хорошо.

— Ты готов начать? — спросила я.

Он только кивнул. Немного призадумался, словно пытался вспомнить свои младенческие годы.

— История моего странствования по свету началась семнадцать лет назад. И началась она в Румынии.

* * *

История моего странствования по свету началась семнадцать лет назад. И началась она в Румынии. Я родился в одной деревушке в семье дворянинов. Ты не поверишь, но там все еще процветает дворянство и крестьянство, правда сейчас оно процветает там неофициально. Мои родители были крупными помещиками, но их все боялись. О нашем большом черном замке, построенном рядом с обрывом, в который проникнуть можно только через вечно поднятый мост, ходили страшные легенды. Замок был погружен во тьму самым первым основателем моего рода. Он был графом.

По сути, как мне рассказывали родные, этот граф не хотел заводить семью. Единственным объяснением его женитьбы на простой крестьянской девушке было возникшее позже желание продолжить род.

Хочешь спросить, почему граф женился на крестьянской девушке? (я только кивнула, его история заинтересовала меня) Потому что он был последним дворянином нашей деревушки. Ему было плевать на правила. Я уверен, он женился по любви.

Молодожены полностью закрылись от всего мира. Жители деревни слышали пронзительные крики из замка, раздававшиеся по ночам. Они были сильно напуганы, но ничего поделать не могли.

Почему раздавались эти крики, я тебе потом расскажу, но самое главное — ты узнала часть истории, которой я коснусь позже.

Как и все из нас, я не помню свое младенчество. Я помню обрывками свой трехлетний возраст. Помню, что детство было у меня простое и хорошее. Я редко покидал замок, а если покидал, то с прислугой. Родители запрещали мне играть с крестьянскими детьми, да и вообще заходить в деревни. Я не понимал, почему.

До тринадцати лет мне нет смысла рассказывать тебе о своем детстве. До сказанного мною возрастного промежутка не произошло ничего интересного и странного. Хотя нет, об одном инциденте я все же расскажу.

Это случилось в день моего десятилетия. Как раз подступали первые холода. Замок редко протапливали, мы предпочитали жить в холоде и тьме. Как будто в темнице, считал я. Но я ошибался. Просто мы подстроились под нашу среду.

К нам приехал мой дядя. После того, как мы отпраздновали мой День Рождения, меня отправили играть с прислугой. Отмечу, что только в возрасте тринадцати лет я понял, почему наша прислуга часто менялась, и все слуги были наполнены страхом, словно боялись того, что может с ними здесь произойти.

Мой дядя был варваром. После того, как он заметил красивую девушку из простолюдинок, он стал одержим ею. Эта девушка была моей няней. Не то, чтобы я любил ее, но я был привязан к ней.

Дядя подловил ее в комнате и напал на нее. Как только ее крик раздался на весь замок, мои родители переполошились. Они спрятали меня в каморке, а сами отправились узнать, что произошло.

Часа два я просидел в каморке. Криков меньше не становилось, их было только больше, и все они принадлежали девушкам из прислуги.

Когда мне разрешили покинуть каморку, я увидел трупы. Десятки трупов. Вся прислуга нашего замка была мертва. Двадцать мертвых тел лежали передо мной, а ведь многим из них не было и девятнадцати лет. Тогда я заметил еще одну деталь, но к этой части истории мы вернемся потом.

Эти трупы отчетливо отпечатались в моем сознании. Только-только наступило мое десятилетие, а я уже успел насмотреться на двадцать мертвых девушек с широко раскрытыми глазами, в которых поселился страх. Они не покинули этот мир спокойной смертью. Их убили. Я тогда ничего не смог поделать, хоть ко многим из них я успел привязаться.

После этого инцидента мои родители не брали прислугу из деревни. Они сами выполняли работу по замку. Я им во многом помогал.

Все равно отпечаток этой трагедии остался на нашей семье. В деревне нас стали ненавидеть еще больше. Я не понимал, почему. Мои родители не решались выходить в деревню. Днем они проводили свое время в замке. Ночью выбирались на улицу. Думаю, под покровом ночи они выходили в деревню за продуктами.

Я отчетливо помню свое тринадцатилетие, потому что оно связано с возникновением моей новой жизни.

На тот момент у меня была подруга. С инцидента с прислугой прошло три года. Я втихаря выходил из замка, и так познакомился с одной крестьянской девочкой. Она была на год старше меня. Не поверишь, но я влюбился. Это была моя первая любовь. Я помню, как мы познакомились. На пруду. Она стирала белье, а я смотрел на нее. Она была красивая. Одета в просторное платье, рукава были засучены. Волосы русы, а глаза голубые.

— Привет, — подошел я к ней.

— Привет, — ответила она, поглядывая на меня.

Слово за слово и мы разговорились. А потом пообещали друг другу встретиться здесь снова.

Иногда мне кажется, что если б я знал, какое несчастье навлеку на нее, я бы тогда прошел мимо. Но сделанного ведь не воротишь…

Глава 4

Я долгое время не мог понять, почему мои родные улыбаются, глядя на меня. Они явно что-то замышляли, но что именно — я не знал. Чудовищный замысел был