Но дети не звери, а родители не дрессировщики.

В лицо школьника врезался кулак собственного потомка. Рома рухнул на пол.

Окружающие с воплями отшатнулись от опрокинутого тела, а проекция мальчика, не теряя ни минуты, накинулась на родителя и обрушила на незащищённое лицо град ударов. Раздался крик боли. Проекция девочки будто очнулась от шока и, увидев, чем занят брат, последовала его примеру. Каждый удар сопровождался вскриком и горячими слезами, ослепляющими её точно гнев.

Класс будто парализовало. Чиновник попятился, военный вслепую потянулся за пистолетом, но у него на поясе не было кобуры. Учёный стоял у затрясшегося хрономодулятора и мотал головой, пытаясь прогнать наваждение, но безумная сцена всё так же стояла перед глазами. Виктория Антоновна поднялась с кресла и с вытянутыми руками сделала шаг к избиваемому сыну. Вместо слов из её горла вырывались сдавленные рыдания. Рома не сопротивлялся. Он даже не пытался защититься, разве что сам не подставлял лицо и тело под удары.

Мог ли он вообще себя защитить?

– Не надо! – учительница рухнула на колени. – Что вы?!..

Хруст. Тело на полу пронзительно захрипело, а затем голос захлебнулся в потоках крови, с бульканьем хлынувших изо рта. От следующего удара брызги разлетелись по сторонам, запачкав Викторию Антоновну.

Это было слишком. Безумие творившегося кошмара переполнило чашу самообладания, и женщина закричала. Закричала так, словно это было последнее, что она собиралась сделать в жизни.

Вдруг хрономодулятор заискрился. Светодиоды полопались, по корпусу адской машины забегали кривые молнии. Девушки завизжали, некоторые парни тоже. Слава с Олесей резко попятились, взрослые кроме помешавшейся учительницы с криком отскочили от агрегата.

– Все назад! Сейчас взорвётся!

Не успела фраза закончиться, как действительно прогремел взрыв, и не один. Тут же раздался рёв вперемешку с матом. Но хрономодулятор тарахтел и искрился, будто ничего не случилось. Бросившиеся под парты школьники могли не заметить: прямо в карманах военного комиссара и помощника заместителя главы городской администрации взорвались телефоны.

Вдруг всё смолкло, лишь стоны раненых, осевших у стены рядом с дверью, пронзали пространство. Прошла ещё минута, прежде чем подростки робко выглянули из укрытий. Если бы Виктория Антоновна не распласталась рядом с сыном, бессмысленно хлопая глазами и беззвучно бормоча, то точно бы оценила тишину и безмолвие, что воцарились в классе истории. Пусть и ненадолго.

Слава вышел из укрытия и неуверенным шагом приблизился к телу друга; с другой стороны к нему подходил и Степан Анатольевич. Взгляд, бегавший от машины к мальчику и учительнице, выдавал множество мыслей, роившихся у «яйцеголового зануды» в мозгу.

– «Мы всё делаем правильно! Я всё делаю правильно!» – мрачно усмехнулся учёный, глядя Славе в лицо, и, кивнув на тела под ногами, добавил: – Оно и видно! Оно и видно…

Олеся не хотела выбираться из-под парты. Вместо этого она убрала телефон в сумку, обняла колени и заплакала. Разработчики ChildFace Forecast создали отличный цифровой продукт, но теперь девушке придётся загружать в программу фотографию какого-нибудь другого парня.

Ужасные коротыши

– Значит, уходишь из дома?!

Марта не ответила, лишь бросила на отца взгляд, в котором смешались жгучая ненависть, рвущиеся наружу слёзы и брезгливость. Твёрдо решив бежать, девушка решительно направилась к калитке.

– Ничего, сейчас я тебе мозги-то прочищу! – Шумно харкнув на пол, мужчина вскинул ружьё.

***

Как бы ни прошёл день – легко или тяжело – домой я всегда возвращаюсь чуть живой. Стоит лишь ступить на лестницу, как всё внутри сжимается, а в голове пульсирует: «Не останавливайся… не оборачивайся». Это глупо, но я чуть ли не кожей чувствую, как нечто за спиной ждёт, когда я оступлюсь.

***

Мы привыкаем к своим маскам, и мало кто готов от них отказаться. Невольная актриса закатила глаза и высунула язык в экстазе перевоплощения. Она больше не видит меня, зато демон в её теле видит всё чётко и ясно.

***

Демиург лишь хочет, чтобы его творения стали чуть более похожи на творца. Более светлыми и безмятежными, воздушными, счастливыми… Мёртвыми.

***

Однажды я гулял по кладбищу и упал на могилу дядюшки, споткнувшись о надгробие. Недвижимый, я лежал на промозглой земле до первых петухов, пока он, наконец, не отпустил меня.

***

Строительство линии электропередачи шло уже много лет. «Лес самоубийц» давно вырубили, но проклятая земля продолжала своё чёрное дело.

***

Маша очень не любила посторонних. Не для того она годами изводила жильцов, чтобы какой-то блогер заявился на семейный ужин без приглашения.

***

Смерть от наслаждения всё равно смерть. Андрей осознал это, когда суккуб принял своё истинное обличье.

Подарок

– Доброе утро, прянички! С вами, как всегда, Лена Карамель! Сегодня у нас в гостях заслуж…

Семён оборвал ведущую на полуслове: радиоприёмник полетел в стену. Шнур оказался достаточно длинным, чтобы вилка осталась в розетке, но в этом уже не было нужды: прибор с треском разлетелся на обломки.

– И тебе доброго утра, курица ты фаршированная!!! – Со стороны могло показаться, что Семён в свойственной ему манере отчитывает очередную шмакодявку за опоздание. Вот только занятия начнутся через два часа, и сам он не находился в школе, а навис над кучей мусора, в которую превратился рупор примитивной музыки, сенсационных разоблачений и кошмарных новостей. В трусах и майке. А в чём ещё полагается щеголять по съёмной однушке, сжирающей половину зарплаты, которую, к слову, опять задержали?

Впрочем, это уже неважно.

На улице балом правили холод и слякоть, поэтому мужчина втиснул ступни в носки и сапоги и набросил на плечи пальто, прежде чем отправиться к мосту. Ну, мост – это слишком громкое слово для сооружённой из подручных материалов переправы через ручей на пути к станции метро. Дорога ожидаемо противилась ходоку, снова и снова подкладывая ему под ноги мутноватые листы скользкого льда.

Разумеется, Семён не был единственной жертвой последствий мокрых осадков и перепадов температур: каждые две-три секунды кто-нибудь в поле зрения совершал резкие выпады и выполнял неловкие па. Работники ремонтной мастерской, пекарни и минимаркета едва сдерживались от смеха, наблюдая за сумбурным представлением. А зря, они-то могли себе позволить улыбку, чего не скажешь о других. Тех, кто был всегда на виду и, можно сказать, сам стал неотъемлемой частью пейзажа. С раннего утра до позднего вечера, в любую погоду за мостом сидел мужчина. Сидел и молча молился – за здоровье и благосостояние любого, кто оставит что-нибудь в жестяной кружке в руках попрошайки. Сострадание проявляли в