— Тут воняет, — выдавливаю я. — Стиралка-то тут где? Хочу простирнуть белье.

Она запрокидывает голову и начинает радостно хохотать, словно я сказала что-то очень смешное.

— Это тебя Альфа так выдрал, что ты лыка не вяжешь сейчас? Одуван, очнись. Ты на Палармусе, а не на Крайтоне. Давай располагайся. Простирнуть постельное можешь в речке-говнюшке, вниз по улице. Через десять минут жду тебя внизу. Приведи себя в порядок. Если ты думаешь, что из-за Альфы я позволю тебе прохлаждаться — не угадала. Будешь на кухне работать. Стиральная машинка, — фыркает она и снова начинает угорать. Потом разворачивается, выходит за дверь, и я еще долго слышу ее удаляющийся и радостный хохот.

Че-ерт.

Какой, мать его за ногу, Палармус, и что это вообще такое? Одно понятно — тут есть стиральные машинки. Уже хорошо. Но конкретно в этом месте их нет. Плохо.

Я несколько минут еще стояла, слушая дикие крики снизу, непонятный, дружный грохот, словно по деревянному полу топают ногами бессмертную «We will rock you», а потом, задержав дыхание, медленно зашла в комнату.

Окно тут было без стекла. Через распахнутые ставни на тусклую лампочку летели комары. Я подошла к окну и осторожно выглянула наружу. Черт, похоже, я действительно в каком-то средневековье. Вокруг сплошь серые, деревянные дома, утоптанные ногами дороги без асфальта, а на соседнем доме я замечаю деревянную вывеску с выжженными буквами «Алхимия Голденваля», которую подсвечивал замасленный подвесной фонарь. Откуда-то издалека донеслось ржание лошадей.

— Боже мой, — повторила я, нервно вытирая губы. Замечаю крохотное зеркальце в углу и подхожу к нему, наклоняясь и рассматривая себя, щупаю молодое, упругое лицо, приговаривая: — Да кто ты такая и какого черта я в тебе делаю?

— Самира, — странный холодный шепот, словно дуновение ветра, заставляет меня ошалело замереть перед зеркальцем с распахнутыми глазами. Я медленно выпрямляюсь, оборачиваясь. Хотя этого мне вообще не хочется делать.

О, Боже.

Посреди комнаты стоит человек в черном балахоне. Глубокий капюшон скрывает его лицо, но когда он откидывает его, мне хочется взвизгнуть: «Надень обратно!!!» На меня смотрит пугающий мужик лет трехсот на вид. Трехсот лет разложения в могиле. Через дырку в щеке просвечивают зубы, а утопленные глубоко в черепе глаза горят дьявольским огнем.

Он улыбается мне.

— Строишь карьеру, Самира? — интересуется он все тем же жутеньким голосом, доставая из-под полы бутылочку с черной жидкостью и протягивая мне когтистой рукой. — Держи. Аккуратнее с этим, поймают — сразу казнят. В прошлом месяце в кодекс Палармуса внесли еще пару правок по поводу черной магии. Имей ввиду.

— В-в-в.... — начинаю я заикаться. — Вы кто?

— Не узнаешь? Сама как думаешь?

— Император Палпатин? — вспоминаю я похожего мужика из «Звездных войн», а мой гость хмурится.

— Кто? Нет. Я твой сосед.

— Какой сосед? — пищу я, натыкаясь спиной на стену и мечтая выпасть в окно. Упаси Боже от такого соседства!

— Мой дом напротив твоего, — усмехается ужасно этот монстр. — Выгляни в окно.

— Алхимик Голденваль? — растерянно предполагаю я, а он кивает.

Какой ужас. Я не думала, что алхимики могут выглядеть так кошмарненько. Но раз он всего лишь алхимик — наверное, будет некрасиво его шарахаться. Он же не виноват, что так выглядит? Не виноват. Поэтому я осторожно протягиваю руку и забираю у Палпатина... Голденваля бутылочку.

— А что это?

— Дьявол всемогущий, — хмыкает Палпатин. — Я не вижу на тебе подслушивающей магии. Как и в комнате. Можешь не притворяться.

«Я и не притворяюсь, — думаю я. — Понятия не имею, что с этим делать! Но кто знает, если я в этом признаюсь Палпатину — не вонзит ли он мне когти в мое нежное горло, поняв, что отдал какой-то запрещенный пузырек постороннему человеку?»

— Это меры предосторожности, — выдыхаю я. — Ладно. Спасибо.

Надо будет кого-нибудь напоить этой фигней и посмотреть, что с ним будет. Надеюсь, это не яд.

— Всего лишь «спасибо»? Я за «спасибо» не работаю. Мне нужно твое тело, — слышу я усмешку, и закашливаюсь от неожиданности.

— А... но... я не буду с вами спать, — выпаливаю я, глядя на уголок бледно-синих губ, ползущий вверх. Правда, после моих слов он резко возвращается обратно. — Может, как-то иначе рассчитаемся?

— Я не собираюсь с тобой спать, Самира. Не в моем вкусе шлюхи, — произносит спокойно Палпатин, и я возмущенно фыркаю в мыслях. Посмотрите на него. С его-то внешностью еще и выбирает! Шлюха, не шлюха... — Жду тебя послезавтра ночью в моем доме. Ты должна успеть до трех часов.

— Но меня отметил альфа и... — осторожно начинаю я, а Палпатин останавливает меня жестом.

— Я слышал. Мне плевать. Ты должна явиться ко мне, иначе попрощаешься со своей жалкой жизнью, шлюха, — произносит Палпатин и, взмахнув рукой, внезапно исчезает, оставив меня в полном шоке стоять у окна, сжимая странный бутылек.

— Одуван!!!! — слышу я снизу у лестницы дикий вопль Басанти. — Хватит там прохлаждаться, ленивая ты кляча, тащи свою задницу сюда!!!

— Да иду я, мегера визгливая, — ворча себе под нос, скорее от ужаса, а не от уверенности, спустилась вниз по скрипящей лестнице, стараясь не грохнуться от дрожи в коленях.

Единственное, что держит меня в сознании — это коробка с вибро-игрушкой, которую я просто не в состоянии отпустить. Только пальцы разожму — мир рухнет! И будет им — фарш из одуванчика. Придумали же — Дикий Одуванчик, реально имечко для девицы с невысокой социальной ответственностью.

Еще пузырек этот в кармашке недобро подогревает мою бестолковую тушку мрачными намеками. «Найдут — сразу казнят». Охрененно. Перспектива просто космос!

Бредовый мир какой-то… Оборотни (хотя я уверена, мужик этот просто свинья, а не волк), алхимики и самое обидное — отсутствие всяких удобств. Одна моя комнатка буквально выла от плесени и запустения, подчеркивая всю трагичность ситуации. Смерть не может быть легкой, верно? Может это мой ад, в котором я варюсь за… Еще бы натворила чего стоящего! А тут считай за так, за просто! Обидно!

— Топай резче! Тут работы валом, — тыкнув в сторону огромной кучи картошки, мини-начальница бросила на столешницу кривой ножик со сломанным кончиком. — Вперед! Или ты теперь морда высоких кровей? Живее!

Проглотив пренебрежительное высказывание, решила взять тайм-аут на осмысление. Ведь по факту я нифига об этом месте не знаю, и ругаться с какой-то девчонкой, навлекая на себя гнев неведомого Олдена, которому я отдалась… Господи, какой же бред!

Рухнув на маленькую наспех сбитую табуретку, положила коробочку с пингвином на колени и приступила к чистке корнеплода. Говорят, труд ведет к просветлению, может и меня осенит, что теперь с этим делать, и как выпутываться. Обычно в фильмах главные герои ищут единомышленников, но тут, кажется, все ненормальные. Или только я. Ведь окружающих похоже все устраивает.