- Несколько часов будут иметь значение?

Он задумался на мгновение.

- Возможно. А почему вы спрашиваете?

- Сегодня я не увижусь с Жан-Клодом. Хотела узнать, стоит лизвонить ему и ставить на уши.

- Да, вне всяких сомнений, стоит, - нахмурился Малькольм. -А почему вы не увидитесь с ним сегодня? Разве вы не живете вместе?

- Вообще-то, нет. Я живу у него только половину недели илиоколо того, но у меня есть собственный дом.

- Сегодня вы пойдете убивать кого-то из моих родственников?

Я только головой покачала.

- Значит, будете поднимать кого-то из моих совсем холодныхбратьев. Чей благословенный покой вы потревожите сегодня, Анита? Чей хладныйтруп поднимете ради того, чтобы кто-то из живущих смог получить наследство, илиради утешения чьей-то вдовы?

- Никаких зомби этой ночью, - ответила я. Высказанное имотношение к зомби настолько меня удивило, что я даже не подумала обижаться.Никогда раньше не слышала, чтобы вампир признавал родство с зомби, гулями иликем-то, кроме вампиров.

- Тогда что может удержать вас от объятий вашего мастера?

- У меня свидание, хотя вас это совершенно не касается.

- Свидание не с Жан-Клодом и не с Ашером?

Я устало покачала головой.

- Тогда с вашим царем волков, Ричардом?

Мне пришлось снова отрицательно покачать головой.

- Так на кого ж вы променяли эту троицу, Анита? Ах да, царьлеопардов, Мика.

- Снова мимо.

- Я поражен тому, что вы вообще отвечаете на мои вопросы.

- Я и сама себе поражаюсь. Наверное, я так поступаю потому,что вы продолжаете называть меня шлюхой, и оттого мне хочется почаще тыкать васносом в доказательства.

- Того факта, что вы - шлюха? - вопрос этот он задал сничего не выражающим лицом.

- Я знала, что у вас не получится, - заявила я.

- Что не получится, миз Блейк?

- Быть вежливым достаточно долго для того, чтобы получить отменя помощь. Я так и знала, что стоит поднажать - и вы снова станете злобным ипридирчивым.

Малькольм склонил голову в легком поклоне.

- Я же говорил вам, миз Блейк: мой грех - гордыня.

- А каков же мой грех?

- Вы хотите, чтобы я оскорбил вас, миз Блейк?

- Я просто хочу, чтобы вы это произнесли.

- Почему?

- Почему бы и нет?

- Очень хорошо. Ваш грех, миз Блейк - вожделение, тот жегрех, что и у вашего мастера со всеми его вампирами.

Я в который раз покачала головой и почувствовала, как моигубы растягиваются в той самой неприятной ухмылке. Глаза при этом оставалисьхолодными, что обычно означало степень моего раздражения.

- Мой грех не в этом, Малькольм, вернее, этот не из самыхблизких и дорогих моему сердцу.

- А в чем же ваш грех, миз Блейк?

- Гнев, Малькольм, всего лишь гнев.

- Хотите сказать, что я вас разозлил?

- Я всегда зла, Малькольм; вы лишь даете мне мишень длямоего гнева.

- А вы кому-нибудь завидуете?

Я задумалась, потом мотнула головой:

- Нет, пожалуй. Нет.

- О лени даже спрашивать не стоит. Вы слишком многоработаете для того, кто этому греху подвержен. Вы не жадны, и чревоугодие вамне свойственно. А как насчет гордыни?

- Бывает, - честно призналась я.

- Итак, значит похоть, гнев и гордыня?

- Если кто-то их считает, то, наверное так.

- О, уж кто-нибудь да считает, миз Блейк, будьте уверены.

- Я тоже христианка, Малькольм.

- А верите в то, что попадете в рай?

Вопрос был настолько неожиданным, что я на автоматеответила:

- Я задумывалась об этом. Но моя вера все еще заставляеткрест сиять. Мои молитвы еще способны отогнать зло. Господь не забыл обо мне,хотя правым христианам-фундаменталистам и хочется в это верить. Мне доводилосьсталкиваться со злом, настоящим злом… а вы под эту категорию не подпадаете.

Малькольм улыбнулся - мягко, почти смущенно.

- Возможно ли, что я пришел к вам за отпущением грехов?

- Не думаю, что в моей власти их отпускать.

- Я хотел бы исповедаться священнику перед тем, как окончательноумереть, миз Блейк, но ни один из них не согласится выслушать меня. Они -святые люди, и даже освященные предметы, положенные их сану, загорятся в моемприсутствии.

- Это не так. Освященные предметы горят только тогда, когдаистинно верующий опасается за свою жизнь, или когда на него пытаютсявоздействовать вампирской силой.

Малькольм моргнул, и я заметила, что в его глазах блестятедва сдерживаемые слезы.

- Это правда, миз Блейк?

- Готова за это поручиться.

Его поведение начинало меня беспокоить. А мне не хотелосьбеспокоиться за Малькольма. В моей жизни и без того было достаточно людей,которые были мне небезразличны настолько, чтобы беспокоиться за них. Не хваталоеще в этом списке эдакого немертвого Билли Грэхема.

- Вы знаете какого-нибудь священника, который согласился бывыслушать очень длинную исповедь?

- Возможно, хотя я не уверена, что он сможет отпустить вамгрехи. Ведь для истинной Церкви вы уже мертвы. Но вы состоите в довольнобольшом религиозном сообществе, Малькольм; наверняка кто-то из ваших коллегсогласился бы вас выслушать.

- Я не хочу просить их об этом, Анита. Не хочу, чтобы ониузнали о моих грехах. Мне бы хотелось… - тут он замолк в секундномзамешательстве, а затем продолжил, хотя явно не то предложение, которое начал.- Втайне, мне хотелось бы, чтобы это осталось в тайне.

- Почему вам вдруг понадобились исповедь и отпущение?

- Я все еще верующий, миз Блейк; то, что я стал вампиром, неизменило этого. Я не хочу умереть без отпущения.

- С чего это вы решили, что пришло время умереть?

- Расскажите Жан-Клоду о незнакомце - или незнакомцах - вмоей церкви. Расскажите о моем желании исповедаться. Он все поймет.

- Малькольм…

Но он уже подходил к двери, и остановился, только взявшисьза ручку.

- Я беру свои слова обратно, миз Блейк; я не жалею о том,что пришел к вам. Жаль только, что я не сделал этого раньше.

С этими словами он вышел из кабинета, тихо прикрыв за собойдверь.