«Schmerz und Angst»4 (отличное название!) являлась ведущей на рынке воздушных авиаперевозок и заботилась не только о физическом, но и о психологическом состоянии своих сотрудников. Меня направили на учебу в середине июня. Осталась неделя на завершение старых дел. Я слушала, читала, смотрела Ника Кейва. Мне снилось, что мы летим на самолете и падаем в море, обломки металла, топливо разливается маслянистым пятном по воде. Тогда я, бесстрашная стюардесса Кристабель (и не смейте звать меня А.Е.!), спасаю людей. Выловив детей, немощных и стариков, чувствую, что вот-вот утону сама. И тогда Ник Кейв достает меня из воды, прилетает спасательный вертолет, он вносит меня, бездыханную, на борт… Никого не могла слушать, кроме Ника Кейва, в то время. Ничего не могла воспринимать, жила предстоящей работой в «Schmerz und Angst», негодуя по вечерам на привычный некогда распорядок жизни, раздражавший с каждым часом, с каждым высказанным, нарушившим благословенный силенциум, словом все острее и острее.

Много раз задаваясь вопросом, почему я не ушла от Б. еще тогда, в мае, я оправдывала свою леность и нежелание брать на себя ответственность за столь важное решение чудовищной силой привычки. Или дуростью, которую мне было неохота даже оправдывать либо отрицать. Живем и живем. Мы продолжали с прохладцей совершать наши рассечения автомагистралей, старательно выводя улыбки на фотографиях. Посещали дни рождения мам, пап, бабушек и дедушек, пятиюродных крестных и застоявшихся седьмых вод на киселе. Иногда мы с Б. даже покупали выпить и сидели вдвоем, разговаривая. Каждый о своем, впрочем.

Не зная, куда себя приткнуть, я встречалась со всевозможными старыми знакомыми, товарищами из Альма Матер, в частности, с одной подругой, мы сидели в кафе, и я пожалела, что не поставила эпиграфом к «125 RUS» сентенцию: «Этот роман был написан чернилами кальмара». Потом опять шла домой и читала «Смерть Банни Манро» господина Кейва. Мой муж не переносил Кейва, считал его не-музыкантом. Тем больше песен The Bad Seeds я перегоняла себе в плеер. Я читала «Traumdeutung»5 Фрейда и записывала в блокнот свои сны, где, помимо сцены с неудавшейся утопленницей, меня одолевала ожившая в шкафу свадебная фата, она кидалась на меня вампирским поцелуем булавочек-заколочек, с помощью которых мне когда-то удалось водрузить ее себе на голову, покрышку автомобильной царицы вместо короны ферзя.

4 Нем. «Боль и Страх»

5 Нем. «Толкование сновидений»

Я спросила Б., как тот относится к моему выбору профессии, к тому, что моя деятельность будет сопряжена с некоей степенью опасности, к тому, что меня часто не будет дома. Муж сказал: «Главное, чтобы тебе нравилось, К.».

Глава 3. Гора

«I’ve been to Hollywood,

I’ve been to Redwood,

I’d crossed the ocean for the heart of gold.

I’ve been in my mind -

It’s such a fine line,

That keeps me searching for the heart of gold.»6

(Нил Янг, «The heart of gold»)

6 Англ. «Я побывал в Голливуде,

Я побывал в парке «Красный лес»,

Я пересек бы океан ради золотого сердца.

Я был внутри своего сознания -

Это такая тонкая линия,

Это заставляет меня продолжать искать золотое сердце.»

Давайте теперь поговорим о нашем географическом положении. Я просто не смогу без пунктов А, Б и пунктов всех букв далее. Итак, у нас есть Большой Город. В центре города суровой готической глыбой высится Кафедральный Собор. Его шпиль виден практически с любого места в Большом Городе, за исключением серых спальных районов с панельными многоэтажками и окраинных трущоб. Грозный каменный крест с огромной высоты неусыпно следит за давно уже потерявшейся в суете сует и погрязшей в низменных хлопотах пастве. Кафедральный Собор – наша главная гордость, его печатают на открытках, магнитиках для туристов и почтовых марках.

Выехав из Большого Города, мы уже издали на горизонте заприметим земляного старшего двойника Кафедрального Собора – Гору. Гора крепко въелась корнями в самые глубокие тектонические плиты, она никогда не давала глупым автомобилистам сбиться с пути – исполинский маяк закрывал собой солнце, отбрасывая гигантскую тень на долгие километры вперед. К востоку от Горы находился аэропорт, который монополизировала авиакомпания «Schmerz und Angst», где я отныне и решила работать. На западе от Горы была наша с Б. дача, Грозовой перевал. Именно там, по дороге с дачи в аэропорт, проезжая мимо Горы, мы так кошмарно поругались в апреле.

Мы ссорились с Б. из-за любого пустяка: из-за итогов Второй Мировой, или из-за того, что кто-то назвал клюв воробья пастью. Жарче всего мы ругались на тему искусства. Кто же из нас двоих более велик и значим – этот вопрос стоял между нами даже не ребром, а глухонемым топором, крепостной стеной, вырытым рвом и страшными монстрами, охраняющими неприступный замок. Мы исступленно скандалили три года нашей совместной жизни, и после каждого приступа гнева так же неистово зализывали друг другу нанесенные в домашних боях раны, покупали дорогие подарки и клялись в вечной любви и верности. Обещали каждодневно мять спинку. Но что-то надломилось с той ужасной поездки перед отпуском. Надломилось настолько, что я больше не могла даже видеть нашу дачу, здоровый особняк, окруженный яблоневыми деревьями. Уже в конце мая Б. заехал на дачу навестить родителей, я же решила побродить по окрестностям и тропинка сама привела меня к подножью Горы. Широколиственный шум, хвойный шелест, редкий треск ветвей – все изначально природное пугало и завораживало меня. В голове крутилась строчка из песни про поиски золотого сердца, оригинал был написан Нилом Янгом, но мне куда больше по душе пришлась кавер-версия моей любимой Тори Эймос, визуального прототипа Миры. Ну, той самой Миры, которую я выдумала для романа «125 RUS», той Миры, которая была призвана в этот мир защищать меня и оберегать от всего дурного с плазменной пушкой наперевес. А Миры на самом деле не существовало, никто меня не спасал и не собирался, я знаю, я-то уже побывала в своем сознании – это такая тонкая линия. Это заставляет продолжать поиски золотого сердца.

Гора давила на меня. Давай, иди вперед, норовистые самолетики ждут тебя, эй! Давай, ты будешь летать в дальние дали и совсем перестанешь бывать дома – тогда вы с Б. наконец-то перестанете ссориться, будете номинально сохранять статус мужа и жены, но совсем не видеть друг друга, а где разлука, там и тоска, а значит, никакой рутины, Кристабель, а значит, никаких споров и разногласий, вы раз и навсегда перестанете ругаться,