Тип грехов и секретов, которые потрясли мою семью с тех пор, как началось это дерьмо, были такими, которые ни один мужчина никогда не забудет. Они были такими, которые меняют человека навсегда. Внутри и снаружи. Я наблюдал, как в моих братьях происходили перемены почти каждую секунду. Эти перемены уже произошли со мной, когда убили Алису.

Все, что произошло, стало для нас грубым пробуждением, которое никто не мог предвидеть. И все это произошло в один день.

Не только Синдикат подвергся бомбардировке, но и дверь в пресловутый шкаф открылась, и все скелеты вывалились наружу, шепча секреты на устах и держа в руках кинжалы, готовые убивать и забирать.

В тот день мы потеряли Па. Бомба ранила его, но именно пуля Риккардо в голову прикончила его. Мы также узнали, что тот же дьявол убил нашу мать почти двадцать лет назад, и представил это как самоубийство.

Потом мы потеряли Андреаса, нашего старшего брата. Я думаю, что из всего, что произошло, его действия ранили меня сильнее всего. Я всегда подозревал, что, если кто-то и пойдет на поводу врагов, так это он. Он так и сделал.

Когда Па выбрал Массимо главой семьи, Андреас встал на сторону Риккардо, чтобы уничтожить нас. Все это было попыткой забрать себе империю Д'Агостино.

Все это дерьмо — это то, что вы называете слишком много, и было еще больше. Это были просто худшие части катастрофы.

Я встаю прямо перед лицом Уилсона и убеждаюсь, что этот ублюдок видит, насколько я серьезен. Я хочу, чтобы он увидел меня настоящего, увидел, что я мужчина, которому нечего терять.

У таких, как я, нет души, они не знают границ. Все, что питает меня, это месть и жажда крови, чтобы утолить месть, которая поглощает все мои мысли.

Я хочу, чтобы он это увидел и понял, что я не тот человек, с которым стоит связываться. Когда я смотрю на него, в его глазах появляется понимание. Оно приходит вместе с ужасом, когда я поднимаю нож. Я не уверен, что он достаточно напуган, поэтому мне придется поднять планку.

— Уилсон… Я не знаю, с кем ты привык иметь дело, но сейчас не время для дерьма. Это единственное предупреждение, которое ты получишь от меня. Говори, или я убью тебя медленно. Не говори, и это будет медленнее, мучительно и невыносимо больно. И ты будешь умолять меня прикончить тебя. — Я улыбаюсь, и его глаза расширяются.

Но как я и предполагал, он хранит молчание.

Я смотрю на Массимо, ожидая разрешения действовать, и он кивает. Получив его одобрение, я вонзаю нож в плечо Уилсона. Это его не убьет, но причинит достаточно боли, чтобы заставить этого ублюдка плакать. Это определенно так.

Он воет от боли и начинает реветь, выливая глаза. Затем он продолжает молить о пощаде.

— Ты дурак, прекрати, прекрати просить о пощаде, — реву я. — Зачем нам тебе ее давать? Ты сделал эту гребаную бомбу.

Я выдергиваю нож из его плеча и вонзаю ему в правый бок. Крик, вырывающийся из его губ, пронзает меня насквозь, и снова, когда я вставляю нож глубже, металл царапает кость.

— Остановись! Пожалуйста … — кричит он.

Кажется, мы к чему-то пришли. — Готов поговорить? Или мне начать отрубать конечности?

Он ничего не говорит. Я и так пришел без всякого терпения, так что его молчание просто выводит меня из себя. Я достаю пистолет и стреляю ему в верхнюю часть бедра. На этот раз, когда он кричит, это похоже на то, как будто смерть пришла за ним. Я надеюсь, что этого будет достаточно, чтобы убедить его. Если я причиню еще больше вреда, он может быть нам не полезен.

Я снова взвожу курок пистолета, и он снова кричит.

— Нет, пожалуйста. Я расскажу вам все, что знаю.

— Продолжай. Мы так хотим услышать, что ты скажешь, — поддразниваю я.

— Мортимер согласился работать с Риккардо Балестери, когда тот сказал ему, что у твоего отца есть связи с российским и итальянским правительствами. Это было для Синдиката, чтобы захватить различные деловые контракты, — объясняет он слабым голосом. Я сжимаю кулаки при упоминании моего отца.

Я знал, что будет еще много дерьма, которое мне не понравится.

— Продолжай, — подбадриваю я.

— Это означало бы больше богатства, контроля и власти для Братства. Контроль над ресурсами, на которых процветает преступное подполье. Владение нефтяной компанией сделало твоего отца самым богатым в Синдикате, поэтому главы правительств согласились подписать с ним контракты. Он планировал передать право собственности Синдикату, чтобы они разделили его как группа. Мортимер всегда искал способ искоренить Синдикат. Он хотел, чтобы они были уничтожены, но он хотел, чтобы твой отец умер, потому что без него контракты были бы недействительны.

Мне нужно обратиться к Массимо за силой, потому что я только что получил подтверждение, что Мортимер приказал убить кого-то еще, кто был важен для меня. Моего отца.

Но Массимо не может смотреть на меня. Он смотрит на Уилсона. Как и Доминик.

Я снова обращаю внимание на Уилсона и пытаюсь сохранять спокойствие. Я хочу узнать все, что только можно узнать. А потом я его убью. Снесу ему голову и надеюсь, что это будет похоже на то, как если бы тебя разорвало на куски.

— Что еще? — требую я. — Должно быть что-то еще. Мне все равно, кто ты. Бывший армейский офицер или чертов бог технологий. Тебе нужна была помощь, чтобы провернуть такой трюк.

— Риккардо был не единственным членом Синдиката, который отвернулся от них, — хрипло говорит он. — В плане Мортимера участвовало еще пять групп.

Господи Иисусе. Я тоже это подозревал. Черт, ненавижу быть правым. Когда я услышал, что случилось, я решил, что такой заговор имел бы смысл только в том случае, если бы кто-то другой помогал им всем. И гребаные виновники должны быть людьми, которых мы знаем.

Синдикат состоял из шести семей: четырех итальянских и двух из Братвы.

Поскольку это не может быть семья Риккардо, Д'Агостино или Романовы. Остаются остальные.

— Кто они? Назови мне имена, — требую я.

— Я знаю только о Волковых, но Риккардо их обманул.

Моя кровь кипит, и я чувствую, как напряжение передается всем вокруг меня.

Массимо подумывал связаться с ними, чтобы реформировать Синдикат. Услышав это, я понял, что людям действительно нельзя доверять.

— А как насчет остальных?

— Я не знаю имен остальных. Я знаю только, что контракты, подписанные твоим отцом, были тем, что привело в движение механизмы, чтобы собрать всех вместе.