открывшейся мне информацией. События семимесячной давности, когда был уничтожен Синдикат, оказались намного масштабнее, чем вы предполагаете. В этом было замешано гораздо больше людей, чем кажется на первый взгляд. Именно они несут ответственность за гибель наших близких. Именно они запятнали свои руки, чтобы избавиться от наших отцов. Риккардо Балестери был лишь пешкой в большой игре. Я настоятельно рекомендую вам не оставаться в изоляции. Вам необходимо реформировать Синдикат и возглавить его. Стать тем лидером, которого ждет Братство.

Только объединившись с сильнейшими, вы сможете охотиться за своими врагами. В противном случае война неизбежна.

Желаю вам успеха.

Друг

Я вздыхаю, возвращаю ему письмо и качаю головой. Я до сих пор не знаю, от кого, черт возьми, оно могло быть, но после вчерашнего разговора оно ощущается для меня по-другому.

Этот парень знал, что происходит.

— Он знает, кто виновники, — заявляю я, и Массимо кивает. — Он знал, что сделал Мортимер и почему.

— Да. Хотел бы я знать, кто он такой и почему, черт возьми, он просто не мог выложить все, что знает.

— А теперь нам нужно беспокоиться о других группах, — добавляю я. — Еще пять.

— Еще пять групп, и то что сказал Уилсон об итальянцах, — он прищурился и покачал головой. — Это как говорить загадками. Я не знаю, относится ли это к Маццоне или другим группам итальянцев. Я не знаю, была ли kruv' omertà сформирована среди группы или это был один человек.

Я вздыхаю и подношу руку к голове. Слишком много всего нужно обдумать, и все кажется перемешанным, когда у тебя есть только кусочки пазла, и не хватает частей. Ты не знаешь, что подходит, а что нет.

— Обычно kruv' omertà заключается с одним человеком, но ничто не мешает его заключать с большим количеством людей. Это просто редкость, Массимо. Для этого требуется больше, чем просто союз. Это обещание на всю жизнь, обещание до самой смерти. Это загадка, и, если честно, эта часть не имеет смысла, но с тех пор, как наш мир перевернулся, ничего не изменилось.

— Знаешь что, Тристан? Я стою здесь и, возможно, просто чешу задницу, потому что ни черта не знаю. Я не знаю, с чего начать распутывать что-либо. Все, что я знаю, это то, что если упоминаются итальянцы, нам придется предположить, что Маццоне были замешаны и виновны так же, как Волковы. Это половина гребаного Синдиката.

Указание на это таким образом подчеркивает серьезность дерьма. — Неудивительно, что все пошло так, как пошло.

— Именно так. То, что произошло полтора года назад, стало откровением. Дерьмо произошло, потому что потенциально половина из них играла за разные стороны. Даже если бы это были только Риккардо и Волковы, этого было бы достаточно. Из-за этого те, кто оставался верным, не могли ничего сделать, чтобы защитить себя. Все было основано на богатстве. Деньги в конце концов ничего не значили. Они не могли помочь им тогда, и деньги не помогут нам сейчас.

Он чертовски прав. Синдикат во многом основывался на богатстве. Они думали, что неограниченное богатство дает им власть. В какой-то степени так и было. Пока кто-то не нашел способ обратить его против них.

То же самое было, черт возьми, и с нашими потерями. Семья Д'Агостино — могущественная семья. Никто не может просто так нас сломить, особенно когда Массимо во главе, а я и Доминик рядом с ним. Единственный способ добраться до таких людей, как мы, попытаться настроить против нас людей, которым мы доверяем. Поскольку доверие не дается легко, заставить парня, которому мы доверяем, обмануть нас — это все равно, что связать нас, чтобы победить. Это единственный способ добраться до нас, и наши враги это знают. Мортимер это знает.

— Что ты предлагаешь? — спрашиваю я.

— Я согласился, что нам следует реформировать Синдикат с того момента, как получил письмо. Мне было сказано охотиться на своих врагов, иначе начнется война, и это заставило меня захотеть альянс, который был бы у синдиката. Но я не тороплюсь, чтобы подумать, кого я хочу привлечь, потому что, хотя я хочу сохранить структуру и концепцию прежними, я не хочу тех же проблем, чтобы то же дерьмо могло произойти в будущем. Думаю, я наконец-то могу начать перестраиваться, но я продолжаю охоту. Мортимер — во главе списка.

— Ты знаешь, я тебя полностью поддерживаю. Я никогда не переставал искать этого человека.

— Я знаю.

— Если мы получим Мортимера, это будет большая победа. Если мы получим остальных этих ублюдков, то, думаю, я займусь реформированием Синдиката с тем же видением силы, которое было у Па.

Я киваю в знак согласия.

Мы выросли бедными, живя в дерьме, потому что Риккардо Балестери сделал так, чтобы наш отец потерял все. Папа восстановился и дал нам наследство с D'Agostino Inc. Он сделал еще один шаг вперед и объединился с Синдикатом, чтобы защитить то, что у нас было, и сделать нас сильнее. Мы тоже можем это сделать.

Дверь распахивается, и в комнату вбегает Доминик с пачкой бумаг.

— Ребята, — говорит он, затаив дыхание. — Я кое-что нашел.

— Что? — Я с нетерпением смотрю на него.

Он подходит к столу Массимо и раскладывает бумаги. Мы следуем за ним и просматриваем их, пока он их раскладывает.

Один выглядит как акт передачи права собственности, а остальные — это списки адресов и фотографии молодой женщины с белыми светлыми волосами и ярко-зелеными глазами. Она сразу же привлекает мое внимание, потому что она очень красива.

— Смотри, вот, — Доминик указывает на документ, и я вижу, на что именно он указывает.

Это имя Мортимера, который передает дом в Москве Изабелле Вигго.

— Изабелла Вигго? — спрашиваю я, прищурившись, и Доминик кивает.

Затем он указывает на другой набор документов, в которых Изабелла Вигго указана как дочь Мортимера.

Бля... У этого мужчины есть дочь.

Осознание приходит к нам с Массимо одновременно, и мы смотрим друг на друга.

— У Мортимера есть дочь, — заявляю я и стискиваю зубы.

— Поправка, брат, у Мортимера есть дочь, о которой знают лишь немногие избранные, — нараспев произносит Доминик. — Этот дом в Москве пустует, но я нашел адрес в Род-Айленде для точки контакта. Однако женщина, которая там живет, это вот эта леди: Изабелла Бейкер. Ей двадцать два года, и она работает в клинике Риджвуд помощником терапевта.

Я вздыхаю.

— Имя то же самое, есть все основания скрывать фамилию.

— Мы должны быть осторожны. Это может быть не она. Нам нужно что-то, что идентифицирует ее как Изабеллу Вигго, — указывает Массимо. — Изабелла Бейкер