class="p1">— Ты больше не знаешь ни одного имени! — кричит Массимо.

— Нет. Я слышал упоминания об итальянцах. Но имен нет.

Маццоне были единственной другой итальянской семьей в Синдикате. Но он не назвал их имен. Это могут быть они, а могут и не быть.

— Kruv' omertà, — бормочет он, и мои нервы напрягаются при упоминании этих слов. — Я слышал это несколько раз.

Я прищуриваюсь и смотрю на Массимо. Kruv' omertà — это тайная клятва крови на обет молчания, заключенная между членом Братвы и человеком из Ла Коста Ностра.

Это редкая клятва. За все мои тридцать лет я слышал о клятве только мимоходом, может быть, дважды. Это не то, что широко практикуется, потому что это серьезная клятва, которая связывает тех, кто ее принял, до самой смерти.

— Кто это сказал? — спрашиваю я.

— Мортимер. — Уилсон смотрит на Массимо, а затем снова на меня.

— Я больше ничего не знаю. Вот и все. Люди, которые собрались вместе, хотели разрушить Синдикат. План провалился, когда умер Риккардо. Они думали, что он будет последним членом. Он должен был стать для них активом со всем богатством, которое он унаследовал бы от Синдиката. Пока Синдикат существует и он находится вне их контроля, у вас всегда будут враги, поджидающие следующего шанса.

Кажется, он дал нам все, что мог, и это слишком много. Слишком много для обработки, потому что это означает, что восемнадцать месяцев назад было лишь верхушкой дерьма. Есть еще больше того, что нужно открыть, больше вещей, на которые нам нужны ответы.

— А ты? Что ты сделал? — спрашивает Массимо. По тону его голоса я понимаю, что смерть, следующая на очереди. — Ты сделал бомбу, как ты ее туда протащил?

— Волковы мне помогли. Я связался с ними, чтобы определить, когда мне следует взорвать ее.

Массимо смотрит на него долго и пристально. Несколько секунд молчания проходят между ними. Несколько секунд ничегонеделания, с тишиной, висящей в воздухе.

— Есть что-нибудь еще? — спрашиваю я, вмешиваясь.

— Нет, — отвечает Уилсон.

Я щелкаю пистолетом, чтобы прикончить его, но другая пуля крадет у меня момент и попадает ему прямо между глаз. Кровь брызжет во все стороны, и тело Уилсона обмякает.

Я поворачиваюсь и вижу Массимо с поднятым пистолетом, палец все еще на курке. Он так быстро вытащил пистолет, что я даже не заметил его приближения.

— Он был моей добычей. В конце концов, его бомба должна была убить и меня тоже. Я должен был умереть в тот день, но я все еще стою. Его жизнь была моей, — говорит Массимо. — Па умер у меня на руках… — Его голос затихает. Ему больше ничего не нужно говорить.

Челюсть Массимо напрягается, и я вижу, что он пытается сдержать ярость. Так же, как и я. Доминик ничего не говорит. Он снова тихий, необычно тихий, и я чувствую, что это слишком для него. Человек может вынести лишь определенное количество дерьма, и он сам не свой с тех пор, как все пошло к черту.

— Что теперь? — спрашивает Виктор через несколько мгновений.

Мы смотрим на него, и у меня на самом деле нет ответа для него. Я не думаю, что у Массимо тоже есть. Мы знали, что Мортимер был замешан, но теперь мы знаем больше подробностей и у нас нет возможности найти его.

Это старые новости, и в довершение всего, никто никогда не видел его лица.

Я гоняюсь за безликим злодеем последние шесть лет, и я не знаю, был ли я когда-либо близок к тому, чтобы найти его. Никто не знает, как на самом деле выглядит Мортимер Вигго. Они знают только его имя, и обычно, если вы слышите это имя, вы не доживаете до следующей минуты, чтобы его вспомнить.

— Я продолжу искать, — обещает Доминик. В его глазах есть угроза тьмы, которая мне не нравится. Мне нормально переходить на темную сторону, но не моему младшему брату. Однако я знаю, что если кто-то и сможет что-то найти, так это он.

— А как же мы? — спрашивает Виктор, глядя на Массимо. — Я думаю, мы доказали, что ты можешь нам доверять. Мы хотим участвовать в реформировании Синдиката, если ты все еще этого хочешь. Вместе мы будем сильнее, когда до этого дойдет.

Массимо кивает в знак согласия.

— Да. Мы встретимся и обсудим дальнейшие шаги. Нам нужно многое обдумать.

Нет ничего более верного, чем это.

Я захожу в офис Массимо в D'Agostinos Inc. и смотрю, как он стоит у панорамных окон и разговаривает с Альфонсо Бельмондом.

Альфонсо был другом моего отца. Они познакомились в Италии, когда были мальчиками, и продолжали дружить. Это сделало его для нас вторым отцом. Он научил нас всему, что мы делаем здесь, в D'Agostinos Inc.

Похоже, он дает Массимо одну из своих ободряющих речей. Я уверен, что моему брату это пригодится.

Увидев, как я вхожу, Альфонсо успокаивающе кладет руку на плечо Массимо и идет ко мне.

Он сурово смотрит на меня, когда останавливается передо мной. Он знает, что у нас была тяжелая ночь прошлой ночью, и выглядит особенно обеспокоенным за нас. Никто из нас не стал рассказывать ему подробности, но очевидно, что мы прошли через дерьмо. Он также знает о наших поисках. Было довольно сложно скрыть от него такую вещь.

— Вы, ребята, сегодня не напрягайтесь, — предостерегает он. — Ваш отец всегда говорил, что нужно отдыхать, когда вам нужно перегруппироваться. Вам нужно сделать это сегодня. У вас обоих одинаковый изможденный вид.

— Не волнуйся, сегодня мы немного отдохнем, — заверяю я его.

— Хорошо. Позвони мне, если я тебе понадоблюсь. — Он неторопливо уходит, а я продолжаю свой путь к Массимо.

У нас встреча с одним из наших инвесторов через час. Массимо хотел сначала нас увидеть, чтобы мы могли поговорить. Доминик должен скоро приехать. Я пришел пораньше.

Когда я приближаюсь, он поворачивается ко мне, и я вижу, что в его руках листок бумаги.

— Что это? — спрашиваю я.

— Письмо, — отвечает он с ухмылкой. — Хотел бы я знать, от кого оно.

Массимо получил это письмо через семь месяцев после того, как Синдикат подвергся бомбардировке.

Я протянул руку, чтобы взять его. Я уже читал его сто раз и каждый раз пытаюсь понять, от кого бы это могло быть. Не повредит перечитать его еще раз, что я и делаю:

Уважаемый Массимо,

Вы меня не знаете, но я знаю вас, и чувствую необходимость обратиться к вам в связи с недавно