Ввёл в оборот этот важнейший с духовной, исторической и литературоведческой точки зрения факт другой замечательный русский священник — отец Константин Ровинский (1862†1942(3)) в своей не очень-то известной, но замечательной книге «Беседы старого священника». Отцу Константину Ровинскому — священнику и человеку исключительному, многоопытному и многострадальному можно было верить без всякого сомнения. Вот что главное собрал об отце Константине Тимофей…

Принявший священство по благословению Святителя Тихона, Патриарха Московского и всея России, и святого праведного отца Алексия Мечёва, отец Константин, в прошлом действительный статский советник (!) и крупный царский чиновник по финансовому ведомству, человек чести и в то же время редкого смирения, принявший после революции священство, а с ним и крест исповедничества, он хорошо знал церковную жизнь Москвы 1920-х годов: ведь это был тогда очень тесный и сплоченный круг священства и их верных чад. Отец Сергий Щукин последние четыре года жизни был московским священником: настоятельствовал в Спасопесковском храме на Арбате, дружил с известным московским проповедником отцом Георгием Чинновым. После кончины отца Алексия Мечёва отец Константин Ровинский вплоть до ареста в 1929 году, служил в храме Святителя Николая в Клённиках при настоятеле отце Сергии Мечёве — сыне великого старца и впоследствии прославленном как новомученик. С ним вместе Отец Константин и был арестован, но расстрела избежал чудом: из-за старости и тяжелой болезни его отправили в ссылку…

В трудные и горькие минуты Тимофей любил перечитывать «Беседы» отца Константина — это была поистине врачующая, утешающая и вдохновляющая книга, имевшая чудодейственную силу умножать в читающих веру в Промысел Божий и в Божие неусыпное блюдение жизни каждого человека. Вот так однажды, в какой-то горький момент жизни Тимофей вновь достал «Беседы…» и вдруг совершенно случайно наткнулся на воспоминания об отце Сергии Щукине как о духовнике семьи Чеховых (раньше-то они как-то не привлекали его внимания). Вот это был подарок! Нежданный, негаданный, драгоценный… Тимофей ликовал: у Антона Павловича, оказывается, был духовник, — и какой!

…Общение Чехова и отца Сергия длилось с 1898 года до конца жизни писателя. А после кончины Чехова, когда Сергей Николаевич Щукин служил в Аутской Успенской церкви Ялты, его прихожанами были члены семьи Чехова; в этой же церкви в 1914 году он совершил обряд перехода в Православие О. Л. Книппер-Чеховой.

Разумеется, тот факт, что у Антона Павловича был духовник, свидетельствовал очень о многом: о правильной с церковной точки зрения духовной жизни Чехова, о несомненной самостоятельности и продуманности его выбора, о духовности его восприятий и подходов к жизни, так как очень высокого духа и редкостной силы веры был его наставник, — ведь истинная духовная связь отца и сына всегда сообщает, «переливает» духовные дары (в той или иной степени) от одного — к другому.

Потрясенный Тимофей не мог перечитывать эти воспоминания один, и потому тут же была безжалостно разбужена растерянная Маргоша, и, наконец, они уже вместе «отправились на погружение» в события более чем столетней давности. Перед ними всплывал, обретая живые очертания, образ поистине прекрасной личности, каких уж нет в нашем холодном и рациональном мире, души почти совсем забытой за годы неверия и гонений на Церковь, но и поныне излучающий ощутимый сердцем свет святости.

Тимофей и Маргоша сразу поняли, что эти два человека — Антон Павлович и отец Сергий — были не только близки, но и достойны и даже во многом похожи друг на друга, а потому представить их духовную дружбу и сокровенные отношения как нечто формальное было бы просто невозможно. Не такие это были люди.

Вот что о. Константин Ровинский рассказывал в своей книге о протоиерее Сергии Щукине — духовнике Чехова…

Одна из моих духовных дочерей, прекрасно образованная и давно ставшая на духовный путь, передавала мне, что она познакомилась в Москве с одним выдающимся пастырем — о. Сергием Щукиным, бывшим ранее настоятелем собора в Ялте (После 1927 года отец Сергий служил в Москве. — Прим. моё, — диак. Тимофей). О. Сергий был духовным отцом писателя А. П. Чехова, который бывал у него, живя в Ялте, и очень его почитал… По её отзывам, о. Сергий был отмечен перстом Господним, и было ясно, что на нем почила благодать Божия. По своему смирению, любви к людям, молитвенной настроенности, пониманию души человеческой этот пастырь, по ее словам, напоминал о. Алексия (Мечёва — прим. моё, диак. Тимофей). И ей удалось несколько раз с ним беседовать по вопросам, которые её не только интересовали, но и мучили, ибо она сама не могла их разрешить, и о. Сергий много дал её душе, разъяснив её недоумения и сомнения…

Когда отец Сергий трагически погиб в день своих именин в 1931 году, эта женщина (в будущем духовная дочь отца Константина) горячо молилась об упокоении души почитаемого ею пастыря, и очень сокрушалась, что не успела разрешить при его помощи целый ряд духовных вопросов. В ту же ночь ей приснился о. Сергий Щукин, сказавший: «Не жалейте, что мы многого с вами не разобрали, все это неважно; самое главное в жизни — наше отношение к Богу».

…На другой день занятия Тимофея прервала прибежавшая домой в сильном возбуждении Маргоша: «На ловца и зверь бежит, брате! — крикнула она с порога, — Смотри: я нашла еще одно потрясающее воспоминание об отце Сергии!».

…Небольшой очерк, посвященный духовнику Чехова, принадлежал перу одной ялтинской жительницы — игумении Евдокии (вероятно, оказавшейся в страшные годы гражданской войны в эмиграции). Она познакомилась с отцом Сергием, когда училась в гимназии, где он преподавал Закон Божий. Знала она отца Сергия и позже… Матушка вспоминала:

Все в гимназии, независимо от своих убеждений, ждали его прихода с нетерпением — и вот он пришел: небольшого роста, худенький, скромный, очень русский, с маленькой светлой бородкой и двумя вьющимися локонами по сторонам лица. Глаза светлоголубые, ясные и необыкновенно ласковые. В молодости так хочется найти идеал, и о. Сергий вызвал в нас формулу: «если он может быть таким, как мы его узнали — мы чутко и пристально следили за ним, — то значит, Евангелие осуществимо на земле».

Запомнилось игумении Евдокии и такое — на все времена — слово батюшки:

«Я все удивляюсь, что находят иные батюшки время играть в карты, ходить друг другу в гости, когда мне вот и вздохнуть некогда», — это было сказано без осуждения, скорее с удивлением. Он