Шрифт:
Интервал:
Закладка:
***
Кручусь перед зеркалом. Там отражается пигалица, которой не придают солидности ни деловой костюм в стиле «power dressing», ни убранные гладко за уши волосы. Дохлая эта затея – казаться не тем, кем ты есть. Маленькая собачка – до старости щенок. Так, наверное. Только эта фраза ни хрена не помогает при встрече с потенциальными работодателями, в чьих глазах отчетливо читается: «Куда ты лезешь, девочка?». И неважно то, что девочка выросла с паяльником в руках, что провела все детство у отца на работе – на нескольких, если точно. А папа у девочки – инженер-КИП-овец с золотыми руками, за которого дрались самые передовые производства. Я в целом папины способности унаследовала. Просто выросла в другое время, где уже вовсю правили бал компьютеры. Только, в отличие от отца, который все своим видом внушает уверенность и авторитет, я вынуждена каждый раз доказывать, что реальный специалист, а не девочка.
Ладно, не в первый раз. И я пошла переодеваться. Через пятнадцать минут на меня из зеркала глядела привычная я. Базовые джинсы, футболка, пиджак, на ногах лоферы, на плече сумка-портфель. Добавить нечего. Разве что… Взлохмачиваю волосы, беру со стола очки с линзами для работы за компьютером, водружаю на нос. Ну вот. Большей солидности я уже не добьюсь. Помахав своему отражению в зеркале, я отправляюсь на собеседование в крупный современный медицинский центр.
***
Главный врач клиники оправдывает мои худшие предположения. Я собрала на него небольшое портфолио. У него чудовищное имя и отчество – Григорий Олегович. Только фамилия нормальная – Буров. Но об имя и отчество я пару раз запнулась точно. А еще он по специальности – гинеколог. Понятно, что сейчас человек занят исключительно административной работой, но все-таки… Я пытаюсь абстрагироваться от мысли, что вот этот мрачный усатый дядька когда-то ежедневно заглядывал женщинам между ног. Убейте меня, но усы и гинекологическое кресло – худшее сочетание, с какой стороны не посмотри!
В общем, он мне не нравится. Я ему, похоже, тоже. Но вот место работы мне нравится очень. Алька права – все, как я люблю. С нуля смонтированная информационная система огромного медицинского комплекса, в которой учли все – начиная от собственной системы резервного питания, которая, судя по схеме, занимает весь подвал одного из корпусов, до всевозможной, зачастую экзотической офисной техники. Ну и медицинской техникой, тоже подключённой к этой системе, комплекс нафарширован по самую крышу. Правда, я в этой технике не особо разбираюсь, большинство названий даже слышу впервые, я ведь кроме УЗИ и МРТ, ну и еще рентгена, и не слышала больше ни о чем. Но разобраться в этом уже хочется – страсть. Правда, штатное расписание странное, но это все детали, которые познаются в работе. А работа эта, судя по рисунку усов напротив, мне не светит.
– Резюме у вас, конечно, внушительное, – цедит Григорий Олегович. И эта такая фраза, за которой в воздухе повисает «Но…». Я его озвучиваю.
– Но?..
Он откидывается на кресле, складывает руки на груди. Вспоминается хирург Коновалов с точно таким же жестом. Врачей, что, этому где-то специально учат? Или они так присягу принимают? Или что там у них, клятва какая-то.
– Как же такую пичужку на такую работу занесло?
Вот пичужкой меня еще не называли! Я знаю, что у меня все на лице видно, вспыхиваю мгновенно. Никакой аутотренинг не помогает, покер-фейс – не мое.
– Да не обижайся, – Олегович усиленным темпами хоронит наши и без того бесперспективные отношения. – Мне, правда, интересно, как такие симпатичные девочки идут на такую работу. С этим же… – он делает в воздухе непродленный жест. – Без пол-литра не разберешься. Железки эти всякие, провода, программы. Мужиками командовать, опять же.
А, вот оно, ключевое.
– А как такой… – повторяю его неопределенный жест руками, – мужчина, как вы, связал свою жизнь с женскими половыми органами?
Смотрит на меня оторопело, И, едва я кладу ладони на подлокотники кресла, чтобы встать, падает на спинку своего кресла и закатывается громким смехом. Наверное, его секретарша в приемной сейчас подскочила на месте. Я точно подскочила.
– Ай, зубастая. Может, и справишься с этими идиотами.
Странное определение для работающих на тебя людей. Или у Олегыча все идиоты?
– Итак, Инна… – он подглядывает в резюме, – Леонидовна. Пожалуй, ваша кандидатура мне нравится.
А он умеет удивлять.
– Хотите у нас работать?
Мне нравится эта формулировка – «У нас работать». Не «со мной», а «у нас». И место мне нравится. А этот Григорий Олегович… На мой взгляд, слегка странный. Но, может, и я на его взгляд – тоже.
– Да.
– Только у меня одно условие.
Мне вдруг вспоминаются слова Альки. Что на эту должность хотят, вопреки устоявшейся традиции, женщину. И что-то мутное с увольнением предыдущего ИТ-директора. В голове мелькает рой мыслей с гипотезами от нашего «через постель» до заграничного харассмента.
Да ну. Да не может быть. Страха нет, но появляется спортивный азарт.
– Слушаю.
– Расскажите, как вы пришли в эту профессию.
А напугал-то, напугал! Это нормальный вопрос о собеседовании, можно было просто спросить безо всяких идиотских формулировок.
– У меня родители – ИТР-овцы. Отец инженер, мать лаборант. Папа меня паять в восемь лет научил, говорил, у тебя пальчики тонкие, давай, я туда не пролезу. Я с самого детства знала, что моя работа будет связана с тем, у чего есть клавиатура и мигающие огоньки.
– Ответ принимается. А давайте, кофейку бахнем?
Обстановка в кабинете неуловимо меняется. Я понимаю, что он мне уже почти нравится, этот Григорий Олегович. Правда, я не обольщаюсь. Я крайне хреново разбираюсь в людях. Нет, отработав пару лет плечом к плечу, я человеку в душу влезу безо всякого сопротивления с его стороны и буду знать про него все, потому что сам расскажет. Но с первым впечатлением я ошибаюсь, и делаю это фатально. Миша подтвердит.
Кофе приносят быстро. И под него я задаю встречный вопрос.
– А как вы пришли в профессию?
Он улыбается, складывает руки подушечками пальцев, постукивает.
– У меня вот, как видите, Инна Леонидовна, пальцы не очень тонкие. Да я и не стремился их засовывать туда, куда вы подумали.
Чувствую, щеки мои выполняют свою основную функцию – выдают мое смущение.
– Но как же тогда… – бормочу в чашку
