короля и его приближённых и считались чем-то божественным. А сейчас про всех, у кого случайно проявлялась способность, говорили, что это от Ахерона, властелина тьмы, зла и смерти. Особенно ясновидящие. Их считали предвестниками беды и смерти. Где-то их так и называли: «смотрящие на смерть», ведь будущее неизменно рано или поздно приходило сюда, к вратам Ахерона.

Джерри сбавил скорость, свернул на неприметную узкую тропинку и подъехал к массивной украшенной узорами тёмной каменной арке. Её вершину украшал огромный каменный череп с рогами, из тёмных выщербин и углублений на каждого входящего смотрели бесчисленное множество птичьих черепов, а прямо над аркой красовалась гравюра двух скрещенных кинжалов.

Врата Ахерона по традиции возводились у каждого кладбища. Где-то это была переплетённая металлическая решётка, где-то — сруб из дерева, и только кладбища, предназначенные для высокопоставленных людей, украшались тёмным камнем и мрамором. Но на всех вратах неизменно были рогатый череп Ахерона, черепа птиц — прислужников смерти — и скрещенные кинжалы.

Поставив мотоцикл в тени врат, Джерри заглушил мотор и стянул тяжёлый шлем. Какое-то время юноша просто сидел на мотоцикле, подставив лицо свежему осеннему ветру, и разглядывал угловатые узоры на арке.

Чем дольше вглядываешься, тем больше мелочей замечаешь. Вот Джерри уже казалось, что беспорядочные засечки складывались в какие-то слова, очень знакомые, но по какой-то причине их невозможно было прочитать. Вот по спине пробежался холодок. Казалось, что пустые птичьи глазницы все разом уставились на него, смотрят и чего-то ждут. Может, они ждали, когда и он присоединится к тем, кто навечно остался там, по ту сторону врат?

С трудом Джерри заставил себя оторвать взгляд от арки, повесить шлем на ручку руля и наконец-то слезть с мотоцикла. Он не торопился. Когда Джерри только решил поехать сюда, думал, что проведет здесь много времени в раздумьях, но с каждой секундой всё сильнее убеждался, что не задержится надолго.

Джерри открыл багажник и извлёк оттуда довольно потрёпанный дорогой букет нежных голубых цветов.

Продавец убеждал Джерри, что это выведенный лично им новый сорт цветов, которые в свете дня были насыщенного голубого цвета, а ночью — белого. По мнению Джерри, это были обыкновенные ирисы, но спорить с продавцом не стал, несмотря на то, что за эти цветы с Джерри взяли кругленькую сумму. Впрочем, для Рона ему было не жалко.

Широкими шагами Джерри прошёл под аркой, и по его спине пробежали мурашки. Он поёжился. Его лица снова коснулся ветер, и на этот раз он показался холодным и колючим. На улице было тепло, но Джерри всё равно посильнее закутался в свой плащ, — хоть он и исцелился, а леденящее прикосновение продолжало преследовать, отказываясь полностью отпускать из своих объятий.

Могила Рона находилась вдали ото всех, на самом краю — семья Даурских хоть и не обладала большими деньгами, но их статус и высокое положение в обществе имело цену. В конце концов, отец Рона, принц Гиацинт Джефферсон, был приёмным сыном самого Джерома и даже какое-то время занимал престол, пока мир не начал скатываться в хаос, а люди не потребовали на трон кровного наследника Джерома.

Тогда могла бы начаться революция, но нынешний король Кагтетар — кровный внук Джерома — провернул смену наследника престола с таким изяществом, что это выглядело как торжественная передача прав на престол. Семья Даурских отреклась от своих притязаний на престол и с почётом ушла на покой, оставив за собой земли и статус. Сейчас эта история канула в прошлое, а единственное, что осталось семье Даурских после смерти главы, — фамилия бывшего короля и статус.

Размышляя об этом, Джерри не сразу обратил внимание на силуэт, сидящий около той самой могилы, к которой он сам направлялся. Джерри даже остановился, всё-таки ему хотелось навестить Рона в одиночестве. Но тут он почувствовал на спине пристальный взгляд пустых птичьих глазниц и решил, что не так уж и плохо, что он здесь не один.

Роза Даурская — второй по старшинству ребёнок принца Гиацинта. Слишком эмоциональная, чтобы быть похожей на отца, и слишком холодная, чтобы быть похожей на мать. Тёмные жёсткие волосы, слегка вьющиеся, слишком отличались от почти белых волос отца и ярких каштановых — матери. Говорили, что этот цвет то ли в бабку по маминой линии, то ли в деда по отцовской… Но одно все знали точно — Роза была слишком непохожей на свою семью, казалось среди них дикой, чужой. Именно такой и ощущала она себя и уже давно ни от кого не скрывала этого. Смерть сначала отца, а потом брата лишь ещё сильнее отдалила её ото всех. Она стала ещё холодней и замкнутее, чем обычно, отказалась от своего имени и с гордостью носила кличку, данную ей в Чистилище — Душегубка.

Девушка заметила Джерри ещё издалека. Наверняка гораздо раньше, чем тот увидел её в своём будущем. Способность Душегубки заключалась во внушении чего-либо в сознания людей, и своих потенциальных жертв она ощущала ещё издалека. Именно жертв, потому что внушать она могла только кошмары.

— О, кого я вижу! — воскликнула девушка. — Поводырь собственной персоной! — Она хищно прищурилась и спросила: — Где же твой Слепой?

— Привет, Роза, — холодно ответил Джерри и с удовлетворением заметил, как ту передернуло. Не обращая на это никакого внимания, Джерри продолжил: — Альфис ждёт в стороне. Незачем ему сюда соваться.

— Не называй меня этим именем, — прошипела девушка.

— А ты меня — этой кличкой, — Джерри выжидающе посмотрел девушку. — Она уже давно изжила себя.

Девушка фыркнула, демонстративно отвернулась и уставилась на надгробие.

— Выглядишь паршиво, — бросила она через плечо. — Жёстко тебя на практике потрепали.

— М-да, — вздохнул Джерри.

Он знал, как плохо выглядит. Как сильно похудел и ослаб за эти дни, как осунулось и так худое лицо, синяки под глазами никак не могли пройти, хоть Джерри сумел восстановить режим сна, пускай и с большим трудом. Осанка уже не была такой ровной — любое неосторожное движение отдавало болью в плече, и Джерри машинально горбился, стараясь не напрягать его. Что уж говорить о его глазах — капилляры полопались и лишь недавно начали проходить, оставляя на белке глаз жёлтые пятна. Особенно заметно это было на правом глазу. Так ещё и зрение на этом глазу испортилось, но Джерри никому не говорил этого и сам старался об этом не думать. К тому же его каждую ночь мучали кошмары — воспоминания о том, что