проблем нет», и нечего тут «раздувать скандал». На самом деле такое встречается довольно часто, поскольку система больше всего боится огласки и для нее проще изгнать недовольных, чем наводить порядок.

Подругу спасла ее решительность: она позвонила инспектору по делам несовершеннолетних, рассказала о случившемся и получила инструкции, как действовать: собрала данные о конфликте (скрины переписок, где хулиганы рассказывали об избиении и угрожали), зафиксировала у медиков следы побоев на теле сына, а затем отправила официальное заявление в школу заказным письмом с описью, потребовав провести расследование, а также уточнив, что в случае бездействия она поставит в известность департамент образования и прокуратуру, и в этом случае школа понесет ответственность. Администрация не ожидала такого напора от милой тихой художницы и пошла на уступки. В результате хулиганы повинились и прекратили свои безобразия. Но это решение далось с боем! И если бы не грамотные действия активной мамы, мальчику пришлось бы либо уйти из школы, либо терпеть побои и оскорбления.

Впрочем, такие истории уже никого не удивляют. В 2021 году детский омбудсмен Мария Львова-Белова отмечала, что с буллингом сталкивался каждый второй ребенок в России[27]. Иногда травля возникает и со стороны учителей. Что, впрочем, тоже неудивительно, учитывая колоссальные психологические перегрузки педагогов и эмоциональное выгорание.

«Некоторые учителя почему-то считают, что они вправе называть детей „идиотами“ и „недоумками“, изо дня в день, внушая им, что „они ни на что не годятся“, что „ничего в жизни не добьются“, – рассказывала мне Дарья Невская, педагог, автор портала Mobbingu.net о проблемах травли в среде подростков. – Это такой способ мотивировать детей хорошо учиться по своему предмету? Тогда учитель расписывается в своей полной профнепригодности, потому что – это известно всем – унижение и оскорбления никогда не повышают мотивацию. Но какой же тогда смысл в этом действии? Только в желании установить дисциплину и добиться подчинения. Учитель морально подавляет детей… И самое печальное – что у детей и подростков вырабатывается определенная модель поведения: „Взрослый прав, даже когда он совершенно не прав, но не стоит ему перечить, а то будет еще хуже“. Часто эту мысль озвучивают родители, призывая своих детей „потерпеть“… Но в результате учительского буллинга у ребенка падает самооценка, ему становится неинтересен предмет, он скатывается в учебе. Ребенок, которого постоянно шпыняют, теряет интерес ко всему. Родители не отдают себе отчет, что это стратегическое непротивление эмоциональному насилию, „необходимая тактика выживания в школе“, влияет на неокрепшее сознание ребенка. Он привыкает мириться с любыми проявлениями агрессии, лишь бы его не трогали. И даже когда все-таки начинают трогать, либо срабатывает инерция непротивления, либо ребенок идет вразнос. И с ним никто уже не может справиться ни дома, ни в школе»[28].

Снизить градус напряжения в школах помогли бы программы стресс-менеджмента для учителей и учеников. Но, к сожалению, пока таких программ почти нет, а ведь они могли бы принести очень большую пользу. Приведу в качестве примера историю моей знакомой, которая последние годы живет на Кипре и недавно рассказала, как решают конфликтные ситуации между детьми в международной школе, где учится ее сын. В школе есть ребята из самых разных стран, в том числе русскоязычные: у каждого свой опыт, культурный багаж, национальные особенности. К тому же дети в младших классах не всегда понимают друг друга из-за недостаточного знания языка. Конечно, случаются и конфликты – куда без них в детском коллективе? Но интересно, как руководство школы старается их разрешить.

Хочу поделиться примером, как учителя международной школы справляются с конфликтами десятилеток во дворе. Не могу точно сказать, кто там был прав или не прав: наш младший сын действительно очень активный товарищ, общительность бьет через край, но сам говорит, что его вины нет. Больше всего меня восхищает деликатный тон отправленного нам (родителям) письма в связи с инцидентом (дракой двух одноклассников. – Прим. авт.). Привожу перевод:

«Пишу, чтобы сообщить вам об инциденте, который произошел сегодня во время перемены. К Максу обратился одноклассник, чтобы разобраться с проблемой, которая его беспокоила. У одноклассника сложилось впечатление, что Макс назвал его „глупым“ вчера после клуба „Гарри Поттера“. Оба мальчика прибегли к физической силе, началась драка. Чтобы разобраться с этой проблемой, мы следовали принципам трех R, как описано в школьном руководстве „Положительная дисциплина“. Оба мальчика признали (Recognized), что сделали неправильный выбор, когда решили применить силу; затем они помирились (Reconciled), извинившись друг перед другом. Чтобы решить (Resolve) эту проблему, мы еще раз проговорили, что в ситуациях, когда они испытывают сильные эмоции, им следует обратиться к учителю или пойти в „зону размышлений“ (reflection zone) 5‐го класса, чтобы расслабиться и не реагировать на происходящее импульсивно. Ребята, как мне кажется, пришли в норму после того, как обсудили ситуацию, у них состоялся зрелый разговор с нами. Мы разъяснили им обоим, что физическая агрессия не соответствует политике школы в области прав человека и является неприемлемым способом решения конфликтов. Пожалуйста, помогите ребенку закрепить эту установку дома… С уважением, учителя 5 «А» и 5 «Б» классов“».

Это яркая иллюстрация, как быстро и легко можно разрешать спорные ситуации, если администрация заинтересована в поддержании здорового климата в школе. Такие методы, как правило, используются и в альтернативных школах, и в семейных, где есть понимание, что без здоровой психологической обстановки детям невозможно дать качественное образование.

«Когда уже это закончится?»

Слишком большие нагрузки

До 10‐го класса я училась в престижной гимназии на четверки и пятерки. До средней школы все было неплохо, но после 6‐го класса нагрузка стала серьезно увеличиваться. В 9‐м классе занятия заканчивались в четыре-пять часов дня, а уроков задавали столько, что я каждый день сидела до двух часов ночи: у нас было много часов математики, английского, русского, и по каждому предмету ежедневно требовалось выполнять множество домашних заданий, как и по физике, химии, биологии. Плюс помимо основной углубленной программы были такие предметы, как МХК (мировая художественная культура), психология, черчение, испанский язык, труд, по которым тоже задавали немало.

Каждый педагог считал, что его предмет – самый важный. Доклады, сочинения, рефераты шли нескончаемой чередой. А на выходные задавали столько, что не было времени погулять или развлечься. Кружки, конечно же, при таком расписании тоже втиснуть было некуда. И только родители удивлялись, почему при интенсивной учебе и хороших отметках знаний остается так мало: почему я ничего не понимаю в физике, путаюсь в английской грамматике, хотя у нас преподавали носители языка, а по географии не могу запомнить даже названий европейских столиц.

А весной в 9‐м классе у меня началась бессонница. Я лежала по несколько часов безумно уставшая, но не могла уснуть. И только часам к пяти утра, обессилев, наконец