Как я уже упомянул выше, русские многому научились во время японской войны. Характерно для русской действительности, что эти успехи скорее следует приписать личной инициативе отдельных лиц, чем распорядительности центральных властей.

Генерал Ренненкампф, не очень отличившийся как военачальник во время японской войны, составил на основании опыта этой войны проект нового устава для пехоты. Он ввел его сначала в своем 3-м корпусе, а позже, уже будучи командующим Виленским военным округом, и в войсках этого округа. Этот проект был затем, в качестве временного, введен во всей русской армии, но до выработки постоянного устава дело так и не дошло.

На вопрос о том, какое назначение даст русское командование главной массе своих войск, с нашей военной точки зрения следовало бы ответить, что самым естественным и правильным было бы направление их против нас, против Германии. Мы были сильнейшим противником; если бы удалось нас победить, то война против Австрии была бы детской игрой. Поэтому я думаю, что если бы германский Генеральный штаб распоряжался русскими войсками, то против Австрии были бы назначены действовать оборонительно войска Киевского и Одесского военных округов, все же остальные силы были бы направлены против Германии.

Если бы русское командование стало на эту правильную точку зрения, то прошло бы, во всяком случае, много недель до окончания развертывания русских сил на германской границе, до сосредоточения всех частей, включая и сибирские.

Подобно тому, как неизвестно было нам назначение главных русских сил, так же неведома была нам и организация тех миллионов солдат старших призывов, находившихся в распоряжении русского командования.

До японской войны Россия, в противоположность германской и французской практике, стояла на той точке зрения, что уже в мирное время ей нужны некоторые кадровые части на случай мобилизации резервных войск. При недостаточном умственном развитии русского солдата, при недостатке в офицерах и в унтер-офицерах запаса такая точка зрения была, конечно, правильной. Для этой цели имелся ряд резервных бригад. При мобилизации путем удвоения их развертывали в «первоочередные резервные дивизии», а путем учетверения – во «второочередные резервные дивизии».

В японскую войну образованные таким путем резервные дивизии оказались, по-видимому, неудовлетворительными. Напомню неудачу резервной дивизии Орлова у Янтайских угольных копей. Среди густого гаоляна, стебли которого, вышиной в два-три метра, исключали всякую возможность осмотреться, эта дивизия неожиданно натолкнулась на бригаду 12-й японской дивизии. Японцы ударили в штыки и отбросили почти без сопротивления дивизию Орлова. Поэтому после войны резервные бригады были распущены, и было введено формирование резервных дивизий по французскому образцу и под французским руководством.

Нам неизвестно было, сколько будет выставлено таких дивизий, сколько времени уйдет на их развертывание, будут ли они сведены в резервные корпуса и т. д.

К вечеру первого дня мобилизации я прибыл в Познань – центральный пункт мобилизации 8-й армии. Во главе этой армии стоял генерал-полковник фон Притвиц-Гафрон.

Корпус генерала Войрша имел особое назначение: он должен был участвовать в наступлении австрийцев, находясь на их крайнем левом фланге. Для выполнения возложенной на него задачи этот корпус был снабжен далеко не достаточно. Он нуждался прежде всего в тяжелой артиллерии и в санитарных учреждениях – последнее обстоятельство можно было назвать прямо-таки преступным упущением.

Командование 8-й армией могло оказывать на действия корпуса весьма слабое влияние. Телефонная связь поставлена была слабо, и во время наступления корпуса она, за отсутствием материала, совсем оборвалась.

Мне удалось лишь два раза в начале военных действий установить телефонную связь с корпусом, причем меня тут ожидала очень приятная неожиданность. На мой телефонный вызов мне ответил мой лучший друг подполковник Кундт, один из наших одареннейших и умнейших офицеров Генерального штаба. Я думал, что он находится в Южной Америке, так как он перед войной получил, как и некоторые другие офицеры, отпуск в Боливию. Но перед самым началом военных действий он получил отпуск на родину и успел счастливо добраться в Германию. Таким образом я узнал, что один из способнейших наших офицеров находится в рядах моих соратников.

Нашей армии поручено было защищать Восточную и Западную Пруссию от нападения русских. При этом она должна была стараться, в случае нападения превосходных сил, не дать себя окончательно разбить и равным образом не дать себя оттеснить в крепость Кенигсберг. На случай такого нападения в операционном плане имелось указание очистить Пруссию к востоку от Вислы и отвести армию за реку.

Такое указание операционного плана, безусловно, содержало в себе большую психологическую опасность для людей со слабыми нервами, но в остальном ни оно само, ни численность предназначенных для Восточной Пруссии сил не являлось для нас неожиданностью и в общем совпадало с нашими предположениями.

Как это теперь всем известно, военный план графа Шлиффена, прежнего начальника Генерального штаба, предусматривал в случае войны на два фронта наступление главных германских сил на западной границе сильным правым флангом с внезапным походом через Бельгию, чтобы охватить северное крыло французских войск и опрокинуть его. Таким образом предполагалось быстро добиться развязки на западе. Восточный фронт тем временем должен был обходиться своими собственными силами и на помощь с другого фронта мог рассчитывать лишь с момента наступления развязки на западе. С этой идеей мы, штабные офицеры шлиффенской школы, вполне освоились. Мы много раз имели с ней дело в больших военных играх и полевых поездках Генерального штаба.

Командующий армией генерал фон Притвиц в мирное время мне был известен как умный, порой немного резкий начальник. Я также хорошо знал начальника штаба, генерал-майора графа фон Вальдерзее. Он имел репутацию высокообразованного и дельного штабного офицера. При объявлении мобилизации он был обер-квартирмейстером, то есть принадлежал к числу наилучших офицеров Генерального штаба в должности начальника штаба корпуса. К сожалению, он не мог проявить всей полноты своих знаний, так как он перенес незадолго перед войной тяжелую операцию, от последствий которой его потрясенная нервная система еще не оправилась.

Первый обмен мнений между мной и начальником штаба о предстоящей нашей армии задаче коснулся следующих вопросов: нас не беспокоила многократно уже обсуждавшаяся возможность кавалерийских атак большими массами неприятеля. С ними управились бы войска, охранявшие границу. Нам даже желательно было, чтобы русские в действительности предприняли такого рода атаку и при этом сразу потерпели бы неудачу. Прежде же всего наша армия должна была считаться с возможностью наступления известных нам уже армий, варшавской и виленской. Можно было предвидеть, что они составятся из войск Виленского и Варшавского военных округов (за исключением 14-го армейского корпуса, расположенного на австро-венгерской границе).