Около 7.30 часов вечера я стоял с генерал-майором Грюнертом на пороге нашего рабочего кабинета в Норденбурге. Мы только что обсудили с ним благоприятные виды на продолжение битвы на следующий день, как поступило донесение от генерала Шольца о том, что варшавская армия силой от четырех до пяти армейских корпусов перешла передовыми отрядами германскую границу на фронте Сольдау – Ортельсбург.

Обращаясь к генералу Грюнерту, я сказал: «Боюсь, что нервы командующего и начальника штаба не выдержат при таком известии. Я бы охотно скрыл его. Мы бы тогда завтра закончили битву и лишь потом обратились бы против варшавской армии». Генерал Грюнерт ответил: «Неужели вы решились бы скрыть от начальника штаба столь важное известие?»

Конечно, Грюнерт понимал, что я это говорил не серьезно. В это время командующий армией вышел с начальником штаба из своих комнат, бывших рядом с нашим помещением; сразу же по выражению лиц их обоих я понял, что известие было получено также и ими. Генерал Притвиц пригласил нас к себе.

«Господа, – сказал он, – вы ознакомились, как я вижу, с донесением и понимаете, что, если мы продолжим сражение, варшавская армия пройдет нам в тыл и отрежет от Вислы. Поэтому наша армия прекратит сражение и отойдет назад за Вислу».

Генерал Грюнерт пытался доложить наше общее мнение о создавшемся положении: битва при Гумбиннене развивается благоприятно; в два-три дня мы могли бы покончить с виленской армией и тогда найти еще время обратиться против варшавской; пока же генерал Шольц должен держаться со своим корпусом один.

Генерал фон Притвиц коротко оборвал доклад генерала Грюнерта и заявил, что решение отойти за Вислу им принято окончательно; что за тактические командные решения отвечает только он сам с начальником штаба, а не обер-квартирмейстер и не старший офицер для поручений.

Со своей стороны, граф Вальдерзее тут же приказал мне изготовить надлежащие распоряжения по отходу армии за Вислу. Я ответил, что непосредственный отход я не считаю возможным и что поэтому прошу мне указать, как мыслит себе командующий такой отход.

Последовал обмен мнениями по вопросу о способе выполнения отхода. Я и генерал Грюнерт с циркулем в руках доказывали, что просто отход за Вислу фактически невозможен, что придется отойти с боем, так как левый русский фланг оказывается ближе к Висле, чем мы; что, следовательно, необходимо остановить наступление варшавской армии и что всего лучше это сделать атакой против левого крыла этой армии.

Генерал фон Притвиц, потерявший, как и граф Вальдерзее, на мгновение самообладание, согласился с необходимостью предложенной нами меры. Он, правда, остался при своем мнении насчет того, что битву с Ренненкампфом следует прекратить, но отказался от отхода за Вислу и согласился с нашим мнением о том, что нужно ударить по левому крылу варшавской армии. На основании этого видоизмененного решения даны были вечером 20 августа предварительные распоряжения, наметившие основные линии битвы при Танненберге. Таким образом, предварительный план был уже создан тогда.

Приказано было: 20-й армейский корпус перевести направо и сосредоточить у Гогенштейна; 1-й армейский корпус и 3-ю резервную дивизию – по железной дороге (первый из Инстербурга, вторую из Ангербурга) на правом фланге 20-го армейского корпуса; таким образом, главный резерв крепости Кенигсберг прикрывает посадку 1-го армейского корпуса и потом отходит на укрепленную линию Прегель – Дейма; 1-й резервный корпус и 17-й армейский корпус отходят фронтом прямо на запад.

По прибытии 1-го армейского корпуса и 3-й резервной дивизии на правый фланг 20-го армейского корпуса наступление варшавской армии должно было быть парализовано ударом трех этих частей на левое ее крыло и во фланг. Если бы, сверх того, 1-й резервный и 17-й армейский корпуса удалось вывести из зоны соприкосновения с противником, причем последний не стал бы наступать горячо вслед, то, по плану командующего, вся 8-я армия могла бы быть сосредоточена в районе Остероде, чтобы принять бой с обеими русскими армиями к востоку от Вислы.

Как и когда это произойдет – путем ли наступательных действий против варшавской армии и оборонительных против Ренненкампфа, или вообще путем обороны против обеих, – сейчас нельзя еще было предвидеть, потому что прежде всего это зависело от образа действий Ренненкампфа.

Я несколько задержался на этих подробностях, потому что считал себя обязанным по отношению к памяти скончавшегося генерала Притвица подчеркнуть, что основные предварительные распоряжения для битвы при Танненберге были даны им, тогда как общественное мнение знает лишь о его желании отвести 8-ю армию за Вислу; равным образом он же намечал тогда возможность перемещения 1-го резервного и 17-го армейского корпусов.

Для всякого даже не сведущего в военном деле человека должно быть ясно, что нельзя было в тот момент еще рассчитывать на использование обоих корпусов на Южном фронте: никто же не мог предположить, что Ренненкампф, получив рано утром сообщение об отходе германских войск, останется спокойно и пассивно на месте. Напротив, следовало предположить, что он со всеми силами энергично бросится преследовать нас. Верховному командованию из телефонного разговора генерала Мольтке с генералом Притвицем стало известно лишь первое предположение об отходе за Вислу, но не изменение этого предположения. Верховное командование не одобрило этих действий и отозвало генералов Притвица и Вальдерзее.

На их место вступили: генерал от инфантерии фон Бенкендорф-Гинденбург и генерал-майор Людендорф.

Было бы праздным делом разбираться в вопросе о том, удалось ли бы одержать победу под Танненбергом и без смены командования. Я думаю, что удалось бы, хотя и не с таким решительным успехом, так как прежнее командование не имело, что доказывается предыдущим опытом, необходимой для этого энергии. Трения с генералом Франсуа продолжались, и я не знаю, удалось ли бы прежнему командованию ликвидировать их так же скоро, как это удалось генералу Людендорфу, и было ли бы оно в силах в течение ближайших дней со спокойной твердостью отнестись к вопросу: будет Ренненкампф наступать или нет?

Отозвание произведено было в необычайно резкой форме. Корпусные и дивизионные командиры узнали о переменах в командовании раньше, чем оно само. Приказы Верховного командования передавались непосредственно командирам, помимо штаба армии. Например, 1-му резервному и 17-му армейскому корпусам была разрешена дневка (относительно полезности этого мероприятия позволительно было весьма сомневаться).

Утром 21 августа штаб армии перешел в Бартенштейн, а 22-го – в Мюльгаузен (Восточная Пруссия). Из поступивших донесений видно было, что войскам неожиданно успешно удалось оторваться от виленской армии.

Полковник Хелль, начальник штаба 20-го армейского корпуса, сообщил, что соединение частей корпуса, совершилось беспрепятственно в районе Гогенштейна, и получил приказ развернуть корпус на линии Гильгенбург – Лана. Левый фланг корпуса беспокоил полковника Хелля, так как на подвоз частей по железной дороге и сосредоточение стоящих в пограничном охранении войск потребовалось бы несколько дней. Поэтому он попросил направить 3-ю резервную дивизию не на правый фланг 20-го корпуса, как это было предположено штабом, а на левый, к Гогенштейну. Просьба эта командованием была удовлетворена.