Мы допускали, что выступление обеих армий последует между 15–20 августа; их мобилизация могла закончиться к 15-му числу, и их развертывание должно бы занять немного времени, так как они стояли гарнизонами неподалеку от границы, но вряд ли можно было допустить, чтобы силы эти подкреплены были частями из Петербургского и Московского округов. Надо было полагать, что в районе Гродно – сообразно русским военным обычаям – развернуты будут войска в качестве резерва и для связи обеих армий. Резервные части к этому времени, вероятно, не поспеют на место назначения, так как для формирования их потребуется более значительное время.

При вступлении на германскую территорию наступление русских войск разрывалось преградой Мазурских озер. Русские могли наступать только одной армией севернее, другой – южнее сети озер. Следовательно, наша армия должна была подготовиться к тому, чтобы атаковать и разбить какую-либо из русских армий в момент разобщения их Мазурскими озерами. Пока нельзя еще было предвидеть, которая из них предоставит нам для этого наилучшую возможность. Однако можно было предполагать, что виленская армия скорее выступит на арену, чем варшавская, которой приходилось пробиваться к нашей границе через довольно-таки бездорожную, болотистую и лесистую местность.

Последовавшие события подтвердили в общем правильность наших предположений. В ближайшие дни русскими предприняты были мелкие кавалерийские атаки, которые с легкостью были отбиты. На востоке виленская армия сильными отрядами продвигалась к нашей границе, в то время как на южной границе Восточной и Западной Пруссии было пока сравнительно спокойно.

Рекогносцировка против варшавской армии была чрезвычайно затруднительна. Шпионы, из польских евреев, доставившие в первые дни кое-какие сведения, становились бесполезны по мере более тесного занятия русскими границы. В распоряжении армии находился лишь один отряд летчиков, который вынужден был ограничиться единственно тем, чтобы дважды в день производить воздушную разведку путей, ведущих к границе. Но даже и при этих условиях не последовало бы неожиданного для нас появления варшавской армии, если бы русские не были настолько осторожны, совершая свои переходы ночью, а днем отдыхая в закрытых местах. Мобилизация и развертывание нашей армии завершились полностью по предустановленному плану. 8 августа командующий прибыл со штабом в Мариенбург и в тот же день вступил в командование армией.

Еще до прибытия в Мариенбург между штабом армии и командиром 1-го армейского корпуса, генералом фон Франсуа, начался конфликт. Генерал Франсуа чувствовал себя в качестве командира восточнопрусского корпуса как бы особенно призванным защищать Восточную Пруссию. Он стремился – по мотивам, с его точки зрения, понятным – к тому, чтобы ни один русский не вступил на восточнопрусскую землю и чтобы ни одна восточнопрусская деревня не испытала на себе ужасов войны. Он был того мнения, что следует придерживаться наступательной тактики при обороне границы от наступления неприятеля, и хотел путем отдельных коротких ударов держать русские пограничные части вдали от границы. При этом генерал Франсуа упустил из виду, что таким путем 1-й армейский корпус уходит из рамок армии. Если бы даже командующий армией согласился с его планом, то и тогда могло случиться, что армия вынуждена была бы поддерживать 1-й армейский корпус на границе и даже к востоку от нее; тем самым армия была бы раздроблена и была бы вынуждена принять сражение впереди Мазурских озер, утратив, таким образом, выгоды от их географического положения. Кроме того, генерал Франсуа допустил ошибку, не сообщив о своих намерениях командованию армии. В результате штаб армии полагал, что ядро 1-го армейского корпуса стоит на реке Ангерап, тогда как в действительности оно продвинулось вперед на восток.

Из поступивших до 14 августа о неприятеле сведений вытекало, что противник с большими силами наступает южнее и севернее Роминтенского леса и что особенно оживленную деятельность он проявляет южнее этого леса. Отсюда командование армией заключило, что виленская армия, как это всегда предполагалось, выступила раньше варшавской. К тому же сведения летчиков по-прежнему подтверждали, что на путях с юга никакого движения не замечается. Командованием принято было решение расположить главные силы армии для атаки против виленской армии.

Ввиду предстоящей битвы штаб армии был переведен вечером того дня из Мариенбурга в Бартенштейн.

17 августа генерал-майор граф Вальдерзее, к великому своему удивлению, получил донесение от начальника штаба 1-го армейского корпуса о том, что генерал Франсуа не выполнил данного ему приказа, перешел с большей частью своих сил в наступление и под Сталюпененом вступил в бой. Командование армией распорядилось по телефону и телеграфу прекратить бой. Генерал-квартирмейстер Грюнерт послан был на автомобиле к генералу Франсуа, чтобы лично передать последнему этот приказ.

По поводу самовольных действий генерала Франсуа невольно напрашивается сравнение с событиями, имевшими место в союзной австро-венгерской армии в битве под Львовом. Там генерал Брудерман также имел приказ приготовиться со своими войсками и выжидать, но в нападение перейти лишь тогда, когда получено будет распоряжение Верховного командования. Вопреки ясно выраженному приказанию генерал Брудерман самовольно перешел в наступление и тем самым значительно посодействовал потере Львовского сражения. Не могу судить о том, можно ли было путем энергичного вмешательства Верховного командования удержать Брудермана. В случае с генералом Франсуа все-таки удалось вовремя вывести корпус из сферы огня.

Прекращенный таким образом бой при Сталюпенене являлся сам по себе полным успехом, одержанным 1-м армейским корпусом. Превосходные силы русских были отброшены, несколько тысяч было взято в плен. Тем не менее, в связи с общей обстановкой, это было ошибкой. 1-й армейский корпус, хотя и победоносный, понес все-таки потери в людях и снаряжении и, что всего важнее, растратил физические силы, которые следовало бы поберечь для главной битвы. Кроме того, совсем не в наших интересах было препятствовать продвижению вперед виленской армии. Напротив, чем скорее она подвигалась, тем легче нам удалось бы ее разбить, прежде чем подоспеет с юга варшавская армия.

Тем временем продолжалось планомерное развертывание армии на линии реки Ангерап.

Рано утром 19 августа сам командующий отправился в Даркемен для совещания с генералом Макензеном и затем отбыл со штабом в Норденбург.

В полдень 19 августа у командования создалось впечатление, что русские войска, наступавшие к северу от Роминтенского леса, достаточно приблизились, и был дан приказ перейти в наступление.

Согласно приказу, 8-я армия рано утром 20 августа вступила в бой. К концу дня вырисовалась такая картина: наше правое крыло, под начальством генерала Отто фон Белова, разбило противника; также и левое крыло генерала Франсуа победоносно подвигалось вперед. Зато центр, предводимый генералом Макензеном, сначала потеснив русские части, наткнулся потом на хорошо оборудованную русскую полевую позицию. Войска Макензена, не выждав надлежащей артиллерийской подготовки, ринулись в бой, но, потерпев тяжелые потери, не могли продвинуться вперед. В три часа пополудни штаб корпуса сообщил, что корпус разбит и что положение серьезно. 3-я резервная дивизия (ген. фон Морген) была двинута из Летцена командующим армией лишь в полдень 20 августа, так как обстановка южнее Роминтенского леса была еще не выяснена. Таким образом, с результатом вступления в дело этой дивизии можно было считаться не ранее утра 21 августа. Несмотря на неудачу корпуса Макензена, битва развивалась для 8-й армии благоприятно. Продолжая наступление, можно было надеяться достичь решительного успеха путем охвата обоих неприятельских флангов.