Я не сомневался в том, что это был один из частых случаев паники, но тем не менее возможно было, что после нашего отъезда с поля битвы 1-го армейского корпуса там последовала перемена к худшему.

Сначала я вызвал к телефону самого командира батальона и хорошенько распек его. Я приказал ему повернуть со своим батальоном назад и подвигаться так, пока он не встретит врага. Затем капитан Кеммерер, второй адъютант штаба армии, получивший впоследствии известность в качестве личного адъютанта фельдмаршала Гинденбурга, был послан на автомобиле с наказом: ехать, пока он не наткнется на русские или германские войска, на передовые линии.

Несмотря на это, ближайшие часы в ожидании возвращения Кеммерера с докладом были очень тягостны. Оказалось, что командир батальона, выдвинутого вперед для связи 1-го армейского корпуса с наступающим справа от последнего отрядом Мюльмана, получил некоторые частью неверные, частью преувеличенные сведения; ему показалось, что во фланг ему наступают большие русские силы, и это его взволновало.

28 августа 1-й армейский корпус вместе с 1-й дивизией и отрядом Мюльмана окончательно отбросил противника за Сольдау, в то время как 2-я дивизия с отрядом Шметтова уже наступала на Нейендорф для окружения русских. В середине битвы штаб армии отдал приказ к охватывающей атаке на Гогенштейн.

Некоторое затруднение возникло из-за того, что атака 41-й пехотной дивизии на Ваплиц была отбита русским 23-м корпусом. Однако продвижение 2-й пехотной дивизии на Нейденбург быстро облегчило положение.

3-я резервная дивизия (генерал Морген), поддержанная дивизией фон-дер-Гольца, штурмом взяла Гогенштейн. Русский 15-й армейский корпус по радиотелеграфу обратился за помощью к 13-му армейскому корпусу; последний немедленно двинулся по шоссе Алленштейн – Гризлинен. В результате его вмешательства ландверная дивизия фон-дер-Гольца временно попала в затруднительное положение, но зато 1-й резервный корпус смог ударить в тыл русского 13-го корпуса.

17-й армейский корпус загородил лесную и озерную местность с востока; генерал Франсуа, правильно оценив положение, продвинул свою 1-ю дивизию до Нейденбурга, а отряд Шметтова прошел до Вилленберга и завершил окружение с юга.

Участь армии генерала Самсонова была решена. Такого взгляда держался штаб армии к концу дня 29 августа, распорядившийся на 30-е число отправкой некоторых частей, которые казались уже ненужными для окончания боев, для новой битвы против Ренненкампфа. Но тут случилось одно обстоятельство, последствия которого легко могли стать очень неприятными для нас.

Утром 30-го числа штабом армии и генералом Франсуа было получено донесение летчика о том, что русский 1-й армейский корпус в усиленном составе наступает от Млавы на Нейденбург и что в момент подачи донесения авангард корпуса находился всего в шести километрах от стоящих под Нейденбургом войск генерала Франсуа.

Командовавший русским 1-м армейским корпусом генерал Артамонов принял правильное решение облегчить положение своей окруженной армии путем наступления на Нейденбург.

Штаб немедленно направил все свободные силы в Нейденбург для парирования этой угрозы. Однако временно наш 1-й армейский корпус очутился без всякой поддержки и должен был постараться собственными силами выйти из затруднительного положения.

Энергичный генерал Франсуа оказался тут на своем месте. Он приказал отряду Мюльмана наступать наперерез линии движения русского корпуса, а все остальные войска, сколько их оказалось под рукой, он кинул фронтально навстречу неприятелю у Нейденбурга, не прерывая окружения на севере. После сравнительно легких боев попытка была отбита. Нельзя сказать теперь в точности, утратил ли командующий 1-м русским армейским корпусом после тяжелых боев при Уздау волю к победе, или он опасался быть взятым во фланг со стороны Заберау, откуда четыре тяжелые батареи отряда Мюлена поддерживали весьма действительный огонь.

Генерал Самсонов застрелился, когда убедился в окончательном поражении своей армии.

Напрашивается сам собой вопрос, почему Ренненкампф, несмотря на неоднократные просьбы Самсонова о помощи, не выступил. Наша военная мысль не удовлетворяется объяснениями его бездеятельности вроде тех, что его армия в битве при Гумбиннене понесла очень тяжелые потери – в некоторых частях до половины всего состава, – что полученные им сообщения говорили об отходе 8-й армии к Кенигсбергу и что продвижение его армии в юго-западном направлении от Кенигсбергского укрепленного района подверглось бы фланговой угрозе. Всякое продвижение Ренненкампфа должно было предотвратить катастрофу под Танненбергом.

В связи с этим я хотел бы упомянуть об одном слухе, который все-таки нельзя игнорировать, а именно о том, что генерал Ренненкампф из личной вражды не пожелал подать Самсонову помощи. При этом надо, конечно, принять во внимание, что Ренненкампф не мог предвидеть всех последствий своего замысла и размеров поражения генерала Самсонова.

Мне известно, что между ними обоими существовала личная неприязнь, начало которой относится еще к битве под Ляояном; тогда Самсонов со своими казаками оборонял Янтайские угольные копи, но, несмотря на выдающуюся доблесть Сибирской казачьей дивизии, должен был их оставить, так как Ренненкампф со своим отрядом оставался на левом фланге русских в бездействии вопреки повторным приказаниям. Я слышал со слов свидетелей о резком столкновении между обоими командирами после Ляоянского сражения на Мукденском вокзале.

Вспоминаю, что еще во время сражения под Танненбергом мы говорили с генералом Людендорфом о конфликте между обоими неприятельскими генералами и о возможных психологических влияниях этого факта и что тогда же я высказал по этому поводу мои предположения.

В один из последних дней Танненбергской битвы генерал Людендорф пригласил меня к своему телефону. С ним говорил полковник Таппен, начальник оперативного отдела штаба главнокомандующего.

Людендорф сказал мне: «Возьмите вторую трубку, чтобы вам слышно было, о чем говорит полковник Таппен и что я ему отвечу».

Таппен сообщал, что для подкрепления 8-й армии назначены из западной армии три армейских корпуса и одна кавалерийская дивизия, и запрашивал, куда следует направить эшелоны. Генерал Людендорф дал требуемые указания, однако подчеркнул, что нельзя сказать, что мы не можем обойтись без этих подкреплений. Если Западному фронту почему-либо трудно, то пусть эти корпуса там останутся. Полковник Таппен заявил, что на западе можно обойтись без этих сил.

На следующий день повторилась примерно та же сцена. Я держал второй микрофон полевого телефона, полковник Таппен телефонировал и сказал, что отправлены только 11-й и гвардейский резервные корпуса с 8-й кавалерийской дивизией, а упоминавшийся вчера 5-й армейский корпус остается на западе. Генерал Людендорф вновь подтвердил, что эти корпуса для происходящего сражения прибудут слишком поздно и что против Ренненкампфа мы в крайности управимся одни. Поэтому, если эти корпуса могут пригодиться для скорейшей развязки на западе, пусть штаб главкома о востоке не беспокоится.

Я бы хотел особенно подчеркнуть эти два разговора, в противовес многочисленным утверждениям о том, что штаб главнокомандующего будто бы только в ответ на просьбы и настояния с востока согласился на «роковую уступку» тех двух корпусов.