— Да уж, сиротка на выходе, — хмыкнула Сабина, пренебрежительно окинув взглядом как меня, так и мою поклажу. — Брось этот гадкий тюк, он тебе не понадобится. Такое носить по собственному желанию могут только те, кто себя ненавидит.

— У меня все равно другого нет, — недовольно ответила я.

Легко ей говорить «брось». Это мое единственное имущество на сегодняшний день, и расставаться с ним не было никакого желания. Кто знает, как все повернется дальше? Лучше иметь такую смену, чем не иметь никакой. Сама Сабина наверняка не оставила выданное в приюте.

— Штеффи, я тебе на первое время подберу одежду из своей старой, — неожиданно предложила Сабина. — Только оставь здесь это позорище.

— Ты же сама говорила, что меня туда могут и не взять, если хозяйке не понравлюсь, — возразила я. — К чему мне тогда твоя одежда? Для фабрики она совсем не подходит. Да и одеяло, пусть даже такое страшное, лишним не будет.

— Ты с этим узлом выглядишь как деревенщина, впервые приехавшая в Гаэрру, — раздраженно сказала Сабина. — Я не могу тебя в таком виде вести к хозяйке. Она такой типаж терпеть не может. Сразу откажет! А у меня сил уже нет в одиночку там работать!

Она надулась от злости, покраснела и почти на меня кричала. Можно подумать, от этого несчастного узла с моими вещами зависит вся ее жизнь. Неожиданно мне захотелось развернуться и оставить ее здесь сотрясать воздух в одиночестве. Но я пообещала Регине, что попробую получить это место, поэтому решила не обращать внимания на поведение Сабины и предложить что-нибудь, устраивающее нас обеих.

— Можно оставить мои вещи у тебя, а потом пойти в лавку, — предложила я. — Сразу и квартиру покажешь.

Сабина успокоилась тут же, как будто из нее вышел закачанный воздух, а новому взяться было неоткуда.

— В самом деле, тогда тебя и переодеть можно будет, чтобы совсем уж прилично выглядела, — довольно сказала она. — Пойдем уж, и так из-за тебя столько времени потратили. Хозяйка очень недовольна была, что пришлось меня отпустить. Обычно в это время она еще спит, а так пришлось встать за прилавок.

— Спит? Ну ничего себе, — поразилась я. — Полдень почти. Как можно столько спать?

Я прижала узел покрепче и двинулась за Сабиной вслед. Размышления о возможной работодательнице не радовали. С таким подходом и разориться можно очень быстро. Вот я не стала бы рассчитывать, что Сабина будет усердно работать без присмотра. А еще вполне в ее духе было бы деньги за проданный товар совершенно случайно положить мимо кассы в собственный карман…

— Часть снадобий, что у нас продаются, можно делать только ночью, — поясняла Сабина уже на ходу. — Вот она утром и отсыпается. Продавщицам дает допуск в магазин, чтоб ее в это время не беспокоили. Да и утро — очень спокойное время для торговли косметикой. Наши клиентки обычно спят допоздна, даже если по ночам не колдуют. У богатых дамочек, знаешь ли, свой распорядок дня, а бедные к нам не ходят.

В ее голосе прозвучала такая горькая зависть, что я невольно подумала, зря она поторопилась с замужеством. Она же говорит, что ходят в эту лавку клиенты с деньгами. Глядишь, и подвернулся бы кто-нибудь, жизнь с кем позволила бы дрыхнуть целый день и ни о чем не думать. С другой стороны, товар довольно специфический, мужчины им мало интересуются, нужно было ей устраиваться продавать галстуки или трости. Может, ее муж — самое приличное, что попалось за все это время в магазине?

Сабина шла очень быстро, не желая опаздывать еще больше, поэтому все разговоры прекратились, мне тоже было трудно одновременно бежать, стараться не уронить объемистый тюк и говорить на разные отвлеченные темы. Да и не настолько мы с ней близки, чтобы вот так, по-приятельски, обсуждать новости из жизни общих знакомых. Боюсь, ее совсем не интересовали общие знакомые по приюту, а других у нас не было и, вполне возможно, не будет. Так что я даже не пыталась задавать интересующие меня вопросы. Понятно же, что, если меня возьмут, Сабина расщедрится и выдаст мне нужные сведения, а если не возьмут — резко потеряет ко мне интерес и мои вопросы так и останутся без ответа. Двигалась она резко, на поворотах юбка иной раз даже немного захлестывалась вокруг ног, показывая не только изящные туфельки, но и некоторую часть ноги, начиная от лодыжки. Наверное, будь я мужчиной, это зрелище меня бы привлекло, а так я лишь подумала, что монахини к этому отнеслись бы неодобрительно.

К дому со снятой Сабиной квартирой мы дошли быстро. Аккуратный, ухоженный, свежеокрашенный, он производил самое благоприятное впечатление. А ведь я так и не спросила, сколько мне придется платить, если все пройдет так, как надо. В глубине души зародились подозрения, что зарплаты моей может оказаться недостаточно, слишком богато выглядел дом. Квартира была не такой уж маленькой. Нет, в размерах она, несомненно, уступала нашей общей приютской спальне, но была значительно больше клетушки барака ткацкой фабрики, где я не так давно собиралась жить и в которую влезали лишь узкая кровать и небольшой стол. Для шкафа места уже не было, его роль исполнял ящик под кроватью. Сама я там ни разу не была, судила лишь по рассказам, ходившим среди приютских девочек. И теперь поняла, что и не хочу узнавать, правдивы ли эти рассказы, настолько мне понравилась квартира Сабины. Она была очень уютной, даже несмотря на беспорядок и пыль. Сабина подошла к гардеробу, украшенному резными завитушками, и открыла дверцу.

— Негусто, — сказала она, — даже и не знаю, что тебе дать. Все они какие-то никакие. Не зря же я их не стала забирать.

Я заглянула через ее плечо. Пять платьев — это же просто огромный выбор! Чистые цвета, аккуратные швы, пышные юбки — любое из них выглядит лучше, чем мое грубое приютское одеяние.

— Так, сиреневое отбрасываем, в нем ты совсем на покойницу походить будешь, — заявила Сабина. — У этого шов разошелся, здесь пятно на юбке. Остаются вот эти два — в клетку и с цветочным рисунком. Что выбираешь?

У меня даже есть возможность выбора? Ну надо же…

— С цветочным рисунком, — сказала я.

В самом деле, что может быть дальше от того бесформенного ужаса, что на мне сейчас, чем легкое летнее платье с большим вырезом и нарисованными на ткани букетиками цветов, пусть даже происхождение которых не смог бы вычислить самый опытный садовод?

На первый взгляд владелица лавки казалась этакой безобидной рыхловатой инорой, чьи интересы не простирались дальше «вкусно поесть и сладко поспать». Улыбалась она постоянно, но это выражение лица — не более чем маска, из-за которой проглядывал такой острый оценивающий взгляд, что сразу стало понятно — если бы Сабина по ошибке пронесла хоть малую часть выручки мимо кассы, больше она не проработала бы здесь ни дня. Помещение, где эта самая касса стояла, было не очень большое. Несколько высоких прилавков, сразу привлекающих внимание, низкий стол с ворохом разноцветных бумажек и мягкие кресла вокруг него составляли всю обстановку, но она не казалась скудной, каждая деталь была хорошо продумана и говорила о достатке и успехе. Одни флакончики чего стоили — разнообразной формы, украшенные кристаллами в металлической оплетке или причудливыми стеклянными узорами. Вполне возможно, что кристаллы были настоящими драгоценными камнями — моего опыта было недостаточно, чтобы отличить красиво блестящую стекляшку от чего-то более дорогого. А еще над всеми флаконами витал тонкий, едва заметный флер магии хранения. Пока я украдкой оглядывалась, меня тоже изучали, намного более внимательно.