Пирс продолжал прыгать и скакать по сараю, эмоции разрывали его не меньше чем меня. У меня словно камень с души свалился, когда рассказала мальчишке правду. Одной мне было бы не вынести всего этого.

— Ты ведь никому не расскажешь? Пирс, если кто-то узнает… я боюсь, что может случиться.

— Спокойно! Во-первых, со мной никто не говорит. Во-вторых, такой секрет мне и самому нужен. Я всю свою жизнь мечтал узнать хоть что-то о другом мире, любом, а тут ты… Ох! Создатель услышал меня!

— Сколько тебе лет? — расхохоталась я на фразе “всю свою жизнь”.

— Четырнадцать, — закатил глаза парнишка.

— Оу, — удивилась я. — Выглядишь ты чуть моложе.

— Лет с трех мне рассказывали сказки о Тетраории — это мир, из которого к нам пришли русалки, — взбудораженный мальчишка плюхнулся на сено, но тут же снова подскочил. — Существа страшные, столько мужиков погубили! Портал в тот мир есть только в озере, которое находится в поселке Русалочий, так что никто никогда в Тетраории не бывал. За исключением одной женщины, но та давно померла и я даже не знаю, правда ли все ее россказни в исторических книгах.

— Я сама еще толком не знаю, как я сюда попала, если честно, — перебила мальчишку, и он замолчав, взглянул на меня растерянно. — Я правда заблудилась. Решила свернуть с дороги, чтобы дойти домой быстрее, а когда впереди увидела указатель “Росиный”, было уже поздно. Вокруг оставалось все таким же, только мир, как оказалось, другой.

— А откуда ты? Ну, из какого мира?

— Земля. Слышал когда-то?

— Если только в сказках. Путешественники бывали на Земле, но информация о ней вообще никому не доступна, кроме самого короля. Говорят, ваш мир слишком сильно отличается от всех других и очень опасен, а еще что живут у вас только люди. Это правда?

— Ну да, — пожала плечами, нахмурившись. — А у вас — нет?

— Да ты что, нет конечно. Но я потом тебе расскажу обо всех расах, многие из которых кстати живут в Росином. Вообще этот поселок пятнадцать лет назад покидали в спешке все кто тут жил, но потом сюда вернулись все те, кто не нашел пристанище в другом месте.

— А из-за чего?

— Если честно, и сам не знаю. Об этом мой отец не любит говорить, ну а спросить у кого-то еще не могу.

С улицы раздался шум, словно поленница рассыпалась, Пирс выглянул за дверь и махнул мне рукой.

— Все, идем. Батя ушел.

Мальчишка завел меня в дом. В прихожей было почти пусто — только одинокий табурет стоял на трех ножках, прислоненный к стене. А вот в комнате… Я застыла посреди дома в изумлении, резко решив отказаться от предложенной еды.

Настолько скромно не жила даже я! А уж я-то считала, что мы с дедом были самыми бедными в деревне.

В доме Пирса было всего две крошечных комнатки — спальня, и кухня. В спальне, вход в которую был сразу из малюсенькой прихожей, не было даже пола. То есть совсем не было — голая земля, голые бревенчатые стены, у окна был сооружен топчан, напротив него, у другой стены — второй. Постельного белья не было, на топчанах лежали только замызганные матрасы.

Из спальни дверь вела на кухню, где на голой земле лежали никак не закрепленные не ошкуренные доски. У окна стояли стол и два стула, в углу большая печь. И все. Грязные стекла приглушали солнечный свет, не мыли их наверное, потому что не было даже простеньких занавесок.

Мне было стыдно. Стыдно за то, что я злилась на деда из-за нашего положения. За то, что я сбегала из дома, когда нечего было есть, а дед все время только спал. Он болел, но я этого не понимала. Стыдно за то, что я сбежала в университет и три года даже не вспоминала о деде.

— Мы живем скромно, — словно сквозь толщу воды услышала вздох Пирса. — Все деньги батя отдает за долг, чтобы дом не забрали.

— Почему? — рассеянно спросила я. Медленно скользнула взглядом по голым стенам и становилась на железной кастрюле без крышки, в которой и лежала вареная картошка. Мне и кусок в горло не полезет теперь.

— Люди говорят, что мы не местные.

— Из другого поселка? Королевства?

— Мира, — пожал плечами мальчишка. — Но я не помню момент переселения, а отец запретил об этом спрашивать. Я даже сам не знаю, кто я такой, но подозреваю, что точно не человек. Со мной поэтому никто не говорит. У бати есть друг, который ему помогает, дает работу, а меня… Короче, ты есть будешь?

Я снова взглянула на картошку. Поесть надо, иначе силы меня окончательно покинут. Пирс положил три картофелины на тарелку, поставил на стол и пригласил меня сесть. Себе налил воды, и тоже занял место за столом.

— Ты поэтому хотел встретить кого-то не отсюда? — я надкусила овощ, и зажмурилась от удовольствия. Желудок тут же заурчал, требуя еще.

— Да. Я четырнадцать лет живу в Молоте, но никогда еще не встречал никого из других миров. Да даже не слышал о них, что уж. Даже начал думать, что их вообще не существует, а все истории выдуманные. Но тут ты появилась, — мальчишка глянул на меня с надеждой. — Ты же меня не обманула, да?

— Если бы, — я доела картофелину. — Сама думаю, как теперь выживать.

— Домой хочешь?

— Если честно, то нет. У меня можно сказать, нет дома.

— Почему?

— Ну, чисто технически, само жилье есть, а вот делать там нечего. Два дня назад у меня было тринадцать гусей, на которых я собиралась заработать денег себе на зиму, чтобы купить дров и еды. Огород был, но очень маленький, поэтому на одних овощах не прожить.

— Что случилось то?

Я отпила воды из стакана Пирса. Чувствуя, что к глазам снова подступают слезы, собралась с силами и улыбнулась.

— Волки гусей сожрали. У меня были деньги, совсем немного, я на них купила Евлампия, — кивнула на клетку с притихшим гусенышем. — Думала, хоть с одной птицы начать все заново.

— Ну… начнешь все заново. В Молоте.

— Другого выхода нет, — фыркнула я. На тарелке оставалась последняя картофелина. Вот как, думала и кусок в горло не полезет, но не заметила как наелась. Мальчишка задумчиво смотрел в свой стакан с водой.