В общем, не очень это простое дело – культурно разговаривать по телефону. Так прошло несколько месяцев.

Как-то П. Осликов решил позвонить маме. У него не было никакого дела, просто он заскучал и хотел с кем-нибудь поговорить. Подумав, он набрал мамин рабочий номер и сказал:

– Привет!

– Привет, Петя! – радостно сказала трубка.

– Можешь говорить? – спросил П. Осликов.

У него сразу поднялось настроение.

– Да, конечно, могу! – сказала трубка.

– Я тут заскучал, – сообщил П. Осликов, – и хотел бы с кем-нибудь поговорить.

– Ну давай поговорим, – ответила ему трубка. – А где твоя мама?

– На работе, – вздохнул П. Осликов, – у неё важные переговоры.

– Не расстраивайся! – утешила его трубка. – Она, наверное, скоро придёт.

– Наверное, – сказал П. Осликов.

Он подумал и спросил:

– А ты не знаешь, когда примерно это будет?

– А я ей сейчас позвоню, – сказала трубка.

П. Осликов так обрадовался, что забыл попрощаться.

Через минутку у него зазвонил телефон.

– Всё в порядке, – сказала трубка. – Твоя мама уже едет домой.

– Здорово! – обрадовался П. Осликов.

Он подумал и спросил:

– А как у тебя дела?

– Хорошо, – ответила трубка. – Мы тут в бассейн собираемся. Девочка Саша шести лет, уже большая девочка Даша и мы с мамой.

– Я тоже хожу в бассейн, – сказал П. Осликов, – у меня и абонент есть!

– Ты, наверное, хотел сказать «абонемент»? – засмеялась трубка.

– Ой, то есть да, абонемент!

Когда Петечкина мама вошла в квартиру, её сын, ученик второго класса Пётр Осликов, непринуждённо болтал по телефону с неизвестным абонентом. Он увидел маму и сказал в трубку:

– О, мама пришла. Ну, пока?

– Пока, – сказала трубка. – Приятно было поговорить!

– Мне тоже! – сказал П. Осликов и положил трубку.

– Здорово, – сказала мама, – приятно, что ты научился вежливо разговаривать по телефону.

– Ага, – согласился Петечка.

Мама кивнула на всякий случай и пошла мыть руки, размышляя, что приятно, конечно, когда твоего сына хвалят знакомые, которым он позвонил «просто поговорить», но несколько обидно. Даже учитывая, какой этот мальчик «приятный» и «вежливый». Она думала очень долго. А на следующий день, когда П. Осликов только-только пришёл домой из школы, позвонила и сказала:

– Привет! Можешь говорить? Я соскучилась…

Однажды П. Осликов открыл тетрадь по английскому и зарыдал. Сразу. Ещё никакого задания не выполнил. Ошибок не сделал. Ещё никто ничего не проверил. И тем более не заругался. И уж тем более оценок никаких не поставили. А П. Осликов уже рыдал. Громко и от души. А поскольку душа у Петечки была довольно большая, то и рыдал он громко и довольно душераздирающе.

А поскольку задание делать всё равно надо было, то он и сел его писать. Писал и рыдал. Одновременно. И написал. Только вся страница в тетради была в мокрых пятнах.

– Ты же задание намочил! – огорчилась мама, которая как раз заглянула в тетрадь, чтобы узнать, в чём дело. Потому что рыдающий П. Осликов на её вопросы не отвечал. Мама спросила, конечно же, что случилось, а П. Осликов не мог нормально ответить, потому что был занят рыданиями.

П. Осликов тоже посмотрел в тетрадь. Задание, на которое упали горькие слёзы, и правда оказалось безнадёжно подмоченным. Буквы расплылись, и вокруг них появились пятна. И П. Осликов зарыдал Ещё хуже.

А мама стала думать, как теперь быть. Сначала ей очень хотелось дать сыну подзатыльник. Потом – надрать ему уши. Потом – закричать. Ненормальным голосом. Что П. Осликов – размазня и тупица. И Ещё что-нибудь такое.

Но это было неконструктивно. В смысле, пользы никакой. Если вы пробовали драть уши и давать подзатыльники человеку, когда он как раз рыдает, то наверняка знаете, что от этого только хуже.

Потом маме захотелось позвонить своей маме, бабушке П. Осликова, и предложить принять в гости любимого внука. Может быть, даже на несколько дней.

Но это означало бы, что мама капитулировала. В смысле, сложила оружие. В смысле, проиграла. Так что и этот вариант никуда не годился.

Оставалось одно: найти в создавшихся обстоятельствах хорошее и тем самым П. Осликова приободрить. Хотя, конечно, на самом деле ничего хорошего тут не было. Но мама не теряла надежды. Она, понимаете ли, считала, что безвыходных ситуаций не бывает. Ну, или бывают, но очень редко.

И поэтому она довольно быстро поняла, что надо делать. Она сказала:

– Твоё задание теперь невозможно прочесть. Одна мокрятина.

Петечка, хоть и знал, что такого слова – «мокрятина» – нет на самом деле, заревел Ещё хуже.

Но всё-таки Петечкина мама была мама не промах. Она придумала не только, как успокоить П. Осликова, но и даже как заставить его сделать одну вещь, которую он раньше делать не хотел, потому что упрямился. Она сказала:

– А я всегда говорила, что сначала надо писать на черновике. Говорила?

П. Осликов прорыдал, что говорила.

– И поскольку ты меня не слушал, – продолжала коварная мама, – то задание, которое ты сейчас испортил, получилось неряшливо. Значит, можно его исправить. Ведь так?

П. Осликов прорыдал, что так. Потом временно прекратил рыдать и произнёс Ещё кое-что. А именно: что задание было сделано не только неряшливо, но и неправильно. Мама обрадовалась и сказала, что раз П. Осликов понимает, какие именно ошибки совершил, то это уже полдела. Теперь их будет легко исправлять.

– Ну-ка, – сказала мама, – покажи мне, какие ошибки ты у себя нашёл.

Про полдела П. Осликов не понял. Но зато очень хорошо понял, что теперь всё задание придётся переделывать. Может быть, даже два раза: сначала на черновике, потом в тетради. И от этого опять заревел. Громче он уже не мог, зато мог хрипеть на одной ноте, как будто его долго мучили изверги и прекращать не собираются. Про извергов П. Осликову дедушка объяснил. Это такие, которые терзают и мучают. Может быть, даже им от этого весело и вообще прекрасно. Правда, никаких извергов рядом не было, зато была мама. И из-за того, что она говорила, оказывалась вполне себе извергом. Потому что разве родная мать будет мучить своего ребёнка? Нет, не будет. А мама мучила. Своего родного ребёнка. Жестоко и бесчеловечно.

Мама думала совсем наоборот: что она никого не мучила, а совсем наоборот, учила П. Осликова делать из лимона лимонад. В смысле, обращать ситуацию себе на пользу. В смысле, чтобы было плохо – стало хорошо. И она не поняла, почему П. Осликов так и не перестал реветь. Особенно когда услышал, что про лимонад мама просто так сказала, образно. И она опять спросила, какие П. Осликов нашёл у себя в тексте ошибки.