Но француза такой ответ не удовлетворил.

— Первые впечатления, ну разве они не интересны? Интересны, хотя и немного пугают, так? — Обернувшись к кинокамере, он закатил глаза: — A, ces Anglo-Saxons![5]

— Интересны! О да! — закивала Шейла.

— Нас предостерегали, чтоб мы тут не заказывали напитков со льдом, — гнусаво сообщил Катхарт.

— Да-да, это как-то негигиенично, — подхватила его жена. — Но вообще-то мы только что приехали.

Люди… они здесь пахнут, едва не ляпнула она. В смысле, по-другому. И неразговорчивые такие. Просто пялятся на нас во все глаза — или оглядываются. Впрочем, это же отпуск, все так интересно! Мы — в отпуске.

Съемочная группа переместилась дальше.

Ох нет, только не к Кэддоку! Киношники обступили его тесным кольцом с другой стороны от бассейна; все покосились в ту сторону.

— Мой муж слеп, — объяснила миссис Кэддок.

Киношники прямо-таки рассыпались в извинениях! Но тут вмешался сам Кэддок:

— Интересная страна. Терновник, звериные тропы. Высоченные животные, такие как жирафы. Живописные темнокожие. Женщины в ярких одеждах — ткани выкрашены ягодным соком, я полагаю. Детишки бегают нагишом. Африка… Всегда мечтал побывать в Африке. Экспедиция Ливингстона, помните? Масаи — очень гордый народ. Бертон и Спик. Я уже отснял… дайте-ка подумать… целый ряд объектов. Я пользуюсь «Ektachrome X», — он постучал по футляру, — «ASA Speed 64». Ни на что бы ее не променял.

Рассуждая об Африке, Кэддок глядел прямо перед собой и обильно потел. Светящийся глазок кинокамеры давно переместился дальше — ценную пленку следовало экономить, — но ведущий в синем стоял где стоял, не опуская микрофона, — un diplomatiste.[6]

Гэрри Атлас, который увязался следом за киношниками, остановился рядом с рыжей девицей и, с ног до головы мокрый, обратился к ней. Этот нехитрый метод обычно давал ему повод для шуточки-другой. Но девица отвернулась; вот стервозная сука, ишь ты, и сигарету сразу в зубы!

Киношники между тем взялись за Сашу с подругой. Гэрри засвистел какой-то мотивчик.

Вайолет Хоппер, не так давно ставшая «миссис», играет главным образом эпизодические роли — дальняя родственница, чья-нибудь стареющая сестрица в платье по эпохе. Ибсен? Троллоп? Ее проблема явно заключалась в том, что выглянуть из-за маски холодной невозмутимости ей удавалось лишь изредка — даже в ходе интервью. Она вздернула подбородок, запрокинула голову — и заговорила. Что до Саши, та, пока подруга отвечала на вопросы, могла разве что поддергивать топ да заливаться смехом. Нет, от Саши помощи не дождешься. Бедняжка просто изнемогала. Даже Норт не сдержал улыбки. Тут и рыжеволосая девица а-ля «Рив Гош»[7]возражать бы не стала. А на заднем плане Гэрри Атлас, усугубляя ситуацию, встал на голову, якобы поддерживая землю, и шевелил ногами всякий раз, как Саша поднимала взгляд. Все только рты пооткрывали; тут и там раздавались взрывы смеха.

— Африка? — ответствовал высокий широкоплечий мужчина в немнущемся костюме. — У Африки сегодня есть все шансы на успех. Здоровый, приятный климат. Питание ничего себе, ежели приглядеться. Трудовые и природные ресурсы. По мне, так у Африки — чертовски завидное будущее.

— А он вообще с нами? — шепотом поинтересовалась Луиза. Ее муж, Кен, похвалялся отменной памятью на лица.

— Он с нашего самолета? — спросил еще кто-то.

— Не помню, чтоб я его видел, — отозвался Кен Хофманн. И улыбнулся: — Да только среди нас ему самое место.

— Австралийский акцент — это наше все, — громко возвестил Дуг, одобрительно кивая парню. Тот поднял вверх большие пальцы.

Только представьте себе — нас по телевизору покажут! Шейла, например, была в восторге. С путешествиями оно всегда так: сплошные неожиданности. А доказательство — вот, у нее на коленях. Она имела полное право сказать, что «до сих пор» у нее ни минутки свободной не было «даже открытку надписать».

«Народ в нашей группе подобрался интересный и довольно милый», — быстро начала она. Потом заметила, что большинство поднимаются с мест и уходят в отель; а когда общему примеру последовали и Каткарты (Дуг сонно позевывал), она решила собрать открытки и закончить с этим делом в номере.

Три стола сдвинули вместе и закамуфлировали широким куском ткани, смахивающим скорее на переливчатое одеяло, нежели на скатерть как таковую; но вдали от родины, в незнакомой столовой даже трапеза, накрытая на неустойчивой поверхности, казалась приключением. К обеду все переоделись. Мужчины явились причесанные, в узорчатых пиджаках и хлопчатобумажных брюках, а Каткарт с Кеном Хофманном звонко пощелкивали каблуками белых ботинок. Женщины нарядились в парадные блузки и юбки — длинные юбки либо длинные платья, не забыли и шелковые ленты. Гвен Кэддок набросила на плечи шаль. В силу бог весть какой причины жены вступили в столовую, скрестив руки на груди и с весьма торжественным видом. Юбки да платья. Интересненько… Одна крепилась на бедрах. Юбка, в смысле. Должно быть, под собственным весом она так и норовила сползти вниз и весь день не давала хозяйке забыть о пресловутой части тела. Травяная юбка: в Африке-то! Покоится на бедрах — и шелестит беспрестанно. В конце концов снимается по частям, в два замедленных приема — женщина «вышагивает из юбки». Миссис Каткарт пришла в неброском платье в цветочек. Такое платье на бретельках снимается (в свой срок) через голову, резким движением локтей; несколько секунд слепоты — и все, готово. Платье Вайолет Хоппер представляло собой сплошные углы и прямые линии, устремленные к талии — тоненькой и хрупкой. Что до джинсовых брюк на Саше, они во всех подробностях очерчивали плавные округлости фигуры и другие отличия: все то, чему учат в натурном классе, — например, каким образом у женщины соприкасаются колени. В случае Вайолет Хоппер такое могло произойти разве что под платьем. Саша ворвалась в столовую вперед подруги, размахивая кожаной сумочкой.

На этой стадии туристы придерживались исходной разбивки на группы. Шейле нравилось сидеть с Каткартами. Со своего места она могла наблюдать за остальными и делать вид, что вливается в компанию. Гэрри Атлас намертво прилип к девицам. На другом конце стола Филип Норт, не задумываясь, занял место рядом с Кэддоками; Гвен кивнула в знак подтверждения. Хофманны уселись рядом; мистер Хофманн уже впился глазами в пятно на голой стене, выбивая пальцами барабанную дробь на зубах. Позади него на стене было изображено целое племя борцов, схватившихся врукопашную в небе над крохотным, но широко раскинувшемся городом в европейском стиле. Борцы с могучими ляжками и кофейного цвета кожей (ну разумеется!) щеголяли в меховых шубах. По всей видимости, творение сие принадлежало кисти прославленного местного художника-сюрреалиста. Та же картина была напечатана на обложке меню — во всем многоцветье; от падения дюжих здоровяков, казалось, вибрирует само меню.