— А Радим где? — спросила я.

— Ушел, не стал ждать нерадивую хозяйку, — хмыкнул он. — Найдет где за стол присесть, раз женку не собирается воспитывать.

Пришлось быстро собирать на стол. Тут я заметила, что Радим все-таки завтракал. Сам и тарелки нашел и томящуюся картошку с мясом, которую я поставила с вечера. Даже крынку молока нацедил с моей козы и оставил половину нетронутой.

Я почему-то улыбнулась и решила сегодня же идти к старосте. Терпеть наглого кузнеца я не хотела, а с бесконтрольным колдуном я как-нибудь уживусь. Дочери он понравился, а она у меня недотрога. Плюс, неволить не станет, ведь прекрасно понимает мою родословную. Это для местных я баба — ведьма. Для своих я слабая девка — ведунья. Сил у меня нет, да и духов я не вижу. Лишь слабый отголосок колдовства во мне есть, зато я многие обряды знаю и наговоры простые. Не зря росла в доме колдунов и отца — шамана.

После завтрака, отпустив Тихона на ярмарку, отправилась вместе с дочкой искать старосту.

Он нашелся на своем дворе. Одна из его жен бегала по саду за голопопым карапузом и ругала его за перевернутое ведро с молоком. Малец весело верещал и ничего не понимал. Слабая Ветка сидела возле мужа под теплым одеялом и улыбалась.

— Добро будь хозяин, — стукнула я по калитке, привлекая внимание.

Ветка радостно мне махнула рукой, а вот другая женщина опасливо перекрестилась и сплюнула себе под ноги.

В это время староста подошел к забору и недоверчиво оглядел меня.

— Что случилось?

— Приживалки ко мне не пришли, — сообщила я и посмотрела на мужика.

— Они к обеду обещались, — посмотрел он на солнце, показывая что еще рано.

— И Тихона я терпеть не смогу, — важно заявила я.

— Как гостя придется потерпеть, — покосился он на меня. — У меня все дома под завязку забиты. На некоторых подворьях мухе сесть некуда. Или ты уже выбрала себе жениха?

Набравшись смелости, я вступила в спор с мужиком.

— А вам зачем моя женитьба? Выйдя замуж, я уеду в дом мужа, — и тут я догадалась в чем проблема.

Терем у меня добротный, высокий, просторный. Я одна в четырех комнатах живу и на большом подворье хозяйство веду. Многим это может не понравится. Но именно такой дом затребовал мой отец от жениха Прохора. Отказался отпускать меня в холодный и маленький дом рода кожевников.

— Я все равно мужу тебя отдам. Даже без твоего желания! — строго произнес староста, а во двор так меня и не пустил, боясь что я на своем хвосте не только дочку принесла, но и чертовщину. — Выбрала Радима? — вернулся он к насущному вопросу. — Мужик он странный, да и в роду у него кого только не было. Бабка — ведьма, а когда-то прадед его великую засуху на поселение недругов напустил. Кто выжить смог, говорили не связываться с ними. Сам он плотник и на своем погосте церковь строит. — он посмотрел на меня, будто эта новость должна меня испугать.

У людей предубеждение, что все колдуны их бога единого боятся и в церковь не могут войти — гореть начинают. Но я сама прекрасно стояла перед привезенным распятием и ничего необычного не чувствовала, хотя верила в силу самой Матушки Земли и духов леса, озер и дома.

— Ну, коли, церковь строит, значит человек не плохой, — улыбнулась я.

Теперь понятно почему он свою бороду не ровняет и не ухаживает за ней. Нельзя строителям новой веры остригаться — это доказывает их силу веры новому богу.

— Значит, выбор сделан. Вот и хорошо, вот и ладно, — покивал своим мыслям староста. — Он и сам, сегодня с утра откуп за тебя занес хороший. Сказал, что свадьбу в церкви сыграете по новым традициям, когда он ее достроит. Но нужно и деревенские традиции уважить, — он покосился на меня, будто я сейчас протестовать начну из-за "церкви и новых традиций".

Меня больше удивляло то что мужчина уже признал меня женой.

— Сам пришел? — остановила я словоизлияние старосты.

— Да, — кивнул мужчина. — Раньше он говорил престранно, а сегодня ничего, — он покосился на меня. — Не ломанная речь. Будто кто его кривизну отлил.

— А Тихона когда заберете? — вернула я разговор в нужную мне сторону.

— Дня через три, когда ярмарка на спад пойдет. Раньше не могу, мест нет, — строго сообщил мне староста, не терпя возражений.

— Хорошо, но смотрите, а то может все плохо закончится, — поджала я губы. — Тихон сам убежит, а меня потом в этом не вините, — я вздернула подбородок и пошла прочь от калитки.

— Не сильно серчай на него, — услышала я за спиной смешок мужчины и сама улыбнулась.

Раз староста мне ничего не сказал, значит сам хочет проучить мальца за что-то. Обычно он мне нормальных гостей подселяет и лишь тех кто провинился в чем-то отправляет в помощь на мой двор. Те пугаются любого шороха и им хватаем ума ничего худого мне не делать и потом возвращаются по домам шелковые и покладистые. Я это заметила не сразу, но староста всегда находил положительные стороны в моем колдовском родстве.

— Хороший у нас староста, — тихо шепнула я дочери и вернулась к дому.

А там уже собирались невесты и смотрели в щели между перекладинами.

— Ой, ой, смотри какой! — восторженно пищали они.

Я тихо подошла к ним со спины и посмотрела что их так сильно восхищает. Встала и сама залюбовалась.

Загорелая голая спина обыденно орудовала топором и заготавливала мне дрова. Щепки летели в стороны, а мужчина даже не останавливался, продолжая лупасить по бревнам. Откуда еще дерево взял? Я ведь не просила на этой неделе чербачков. Но вот размах и широкие плечи мне понравились.

Оценила и стать и силу мужскую. А больше всего мне понравилось, что он сам догадался мне дров наколоть.

Хозяин не дать ни взять.

Пусть это будет не Тихон!

— И долго вы здесь стоите? — привлекла я всеобщее внимание к своей фигуре.

Все охалки повернулись в мою сторону. Дочка тут же спряталась в складках моей юбки. Не любит она всеобщего внимания.

— Как только он с ярмарки вернулся, — улыбнулась одна. — Он там бусики ясеневые продавал и гребешки резные.

— Красные, — добавила еще одна, — из дерева красного! — восторгалась она. — Как он дерево покрасил?

Она протянула мне свой дорогой гладкий гребешок и я тоже замерла, рассматривая ее приобретение. О том что бывают красные деревья и не знала. Поэтому сама подумала, что мужик древесину покрасил, но вот чем? И так искусно, что каждый зубчик выглядел не хуже ручки.

— Заговори, Семислава, — тихо попросила невеста.

Тяжко вздохнув я положила гребень между своих рук и тихо зашептала.

— Красоты не убавь и жизненных сил дай, как солнышко пусть сияет волос Ульяны. Мое слово — замок. Запираю.

Отдала обратно гребень. Тот загадочно блеснул на солнышке и исчез в недрах девичьей юбки.