Это была та часть, о которой я думал больше всего — о том, что если.

Что если она позволит мне помочь ей? Что если она останется рядом и позволит мне защитить ее?

Письмо явно подразумевало, что если я его получил, она, вероятно, была мертва, но я просто не мог принять это.

А что до того, чтобы двигаться дальше, то мне было не до этого. Вместо этого я жил и зацикливался, мечтал и фантазировал.

Я начал писать о ней все.

Я не хотел ничего о ней забывать. Ни одной крошечной детали.

Цвет ее волос. Глубину ее глаз. Форму ее челюсти. Как ее губы формировали слова с таким выражением.

Она слушала так, будто заботилась о каждом слове и давала советы не по годам.

Она заставляла меня чувствовать себя живым.

Все изгибы и впадины ее тела были записаны в моем сознании, а теперь и на моем жестком диске.

В каждой лжи было немного правды, и даже если бы мне ее скармливали мельчайшими порциями, я хотел, чтобы мне нужно было помнить настоящую Ирис.

Я поставил машину на стоянку и заглушил ее, посидел какое-то время, собираясь с силами, чтобы выбраться.

Я разгрузил машину. Два маленьких чемодана, очень аккуратных, как и все в моей жизни.

Теперь это было притворством, но я потратил много времени, чтобы привести свою жизнь в порядок.

В моем сознании, однако, царил хаос.

Перед тем, как навестить родителей, я привык составлять изнурительный распорядок дня для себя, без минуты простоя, и даже во время путешествий он никогда не прекращался. Мне нужно было всегда возвращаться сразу к нему.

Если бы я позволил себе потакать своим чувствам, я бы лег в постель и никогда не встал.

Я вошел в дом через прачечную. Затем направился прямо в свою спальню, но был остановлен на шагу в гостиную.

У меня была компания.

Нежелательная компания.

— Ты, — выдохнул я, чемоданы выпали из обеих рук и ударились о пол с двумя громкими, эхом ударами.

— Я, — согласился он.

Ублюдок из Ягуара.

В моем доме.

— Как ты сюда проник?

Он улыбнулся менее чем дружелюбной улыбкой.

— Это действительно вопрос, который ты хочешь мне задать?

Мне казалось, что мою грудь сжала сильно чья-то рука.

— Что с ней случилось?

Его рот горько скривился.

— Тебе вообще не все равно?

Я дрожал, так сильно хотелось мне его ударить.

Этот человек, ответственный за пропажу моей Ирис? Что он с ней сделал?

Я изо всех сил старался сдержать свой гнев.

— Да. Да, мне не все равно. — Я тяжело сглотнул, пытаясь вытеснить следующую часть. — Пожалуйста, я тебя умоляю. Расскажи мне, что с ней случилось.

Он покачал головой.

— Я не могу этого сделать, — сказал он, и тут я потерял контроль, атаковав его там, где он сидел, мой кулак дважды ударил его в живот, прежде чем он успел среагировать.

Теоретически я знал, как сражаться, но я никогда не использовал эти навыки всерьез в реальной жизни.

По-настоящему было намного труднее, и этот ублюдок, очевидно, знал, что делал.

Он двигался так быстро, что я оказался в ловушке, прежде чем понял, что он движется. Я снова и снова сильно ударил его локтем, ярость придала мне силы и неспособность почувствовать нанесенный мне удар.

Он сжимал мою шею все сильнее и сильнее, пока я не почувствовал, как мое зрение затуманивается, а мои конечности расслабляются.

— Думаешь, это поможет ей? — прорычал он мне в ухо. — Ты думаешь, борьба со мной приблизит тебя хоть на шаг к выяснению того, что с ней случилось?

Я покачал головой и попробовал вырваться из его хватки. Наконец, столкнувшись с локтем об пах, он выпустил меня с проклятием.

— Ты сказал, помочь ей? — я ахнул, отшатываясь.

Я быстро ухватился за эту часть.

— Она в порядке? Она… жива?

Он покачал головой, и мне потребовалось все, чтобы удержаться от нападения на него снова.

— Я ничего не могу тебе сказать. Я должен тебе показать. Если она тебе действительно небезразлична, ты пойдешь со мной без всяких вопросов.

Я не колебался.

— Отлично. Пойдем.

— Оставь свой телефон. Я поведу.

Я вытащил телефон из кармана и бросил его на диван.

— Где твоя машина?

— Сразу за воротами. Ты сядешь сзади. Нельзя, чтобы ты видел, куда мы едем. И сначала мне нужно тебя обыскать.

Я позволил это ему, подняв руки, и думая о том, как хорошо будут выглядеть мои руки на его шее.

Он выпрямился передо мной, когда закончил, и усмехнулся, хотя его светлые глаза остались холодными. Ублюдку нравилась моя антипатия. Он был молод, лет двадцати пяти, если я не ошибаюсь, но что-то в его глазах подсказывало мне, что он видел и делал то, о чем я когда-либо писал.

Ублюдок был высоким, может быть, на дюйм выше меня. И больше, чем я думал, мускулистый и широкоплечий. Наверное, на пятнадцать фунтов перевесил меня.

Я действительно ненавидел это.

Это была небольшая прогулка, и, когда я последовал за ним, глядя на его спину тусклыми глазами, я не мог не ткнуть его.

— Ты же знаешь, что она меня любит, верно? Я не знаю, что у тебя с ней, но она хочет меня. Она принадлежит мне. Я заклеймил каждый сантиметр ее тела.

Он не сказал ни слова, просто развернулся и ударил меня кулаком в челюсть.

Я отшатнулся, но оправился, злобно направив левый хук прямо в его зубы.

Он пригнулся, и я попал ему в правый висок.

— Заткнись, черт возьми! — взревел он, светлые волосы упали на его безумные глаза, он сжал кулаки, и выглядел так, будто снова хотел напасть на меня. — Если ты снова так о ней заговоришь, я тебя прикончу, понимаешь? И я, черт возьми, не дам тебе никаких ответов.

Я ничего не сказал, просто кивнул, чтобы он продолжал идти.

У меня не было ни единого цивилизованного слова, чтобы сказать ему, так что лучше было промолчать.

У меня было много опасений по поводу того, чтобы сесть в фургон без окон, управляемый ненавидящим меня человеком, но я едва остановился перед тем, как сесть в него.

Я знал, что, возможно, это была самая глупая вещь, которую я когда-либо делал, но какой у меня был выбор?

Если у меня был шанс узнать, что с ней случилось, я должен был им воспользоваться.

На пассажирском месте не было даже сиденья, оно было полностью загорожено от кабины водителя.

По сути, я вошел в движущуюся клетку.

Он начал ехать,