когда я сел. Он был маньяком-водителем, который входил в повороты с такой силой, что заставлял меня скользить по полу, ускоряясь так быстро, что я врезался в заднюю дверь.

И это была не короткая поездка.

У меня не было возможности отслеживать время, но, должно быть, прошли часы, прежде чем он начал замедляться, затем резко повернул и остановился.

У меня было достаточно времени, чтобы пожалеть, что я надел костюм, чтобы уехать из дома родителей. Но у них это было привычкой. Никаких джинсов для Мастеров, нет. И всякий раз, когда я шел домой, мне приходилось притворяться одним из них, хотя на самом деле я проводил большую часть своего времени в поту перед ноутбуком.

Я развязал и, наконец, снял галстук, расстегнул три верхние пуговицы моей белой классической рубашки и снял темно-серый пиджак.

— Как долго мы ехали? — спросил я, когда он открыл заднюю дверь и уставился на меня.

— Я не собираюсь тебе отвечать, и даже не пытайся подсчитать. Чем меньше ты знаешь, тем лучше. Во всяком случае, мы еще не приехали. Это просто остановка.

Он кинул мне бутылку воды.

— Попей.

Я поймал воду. Он снова закрыл дверь.

Было около трех часов дня, когда мы уехали, а солнце уже начинало садиться. Я предположил, что сейчас примерно четыре часа езды.

Прошло еще несколько часов. Много часов.

Все это время мои мысли неслись куда-то.

Я немного поспал, прислонившись к борту фургона, мой пиджак прижимался к виску как самая бесполезная подушка в истории.

Даже во сне мне снилась Ирис.

Куда мы ехали? Невозможно было сказать, но когда я вначале считал повороты, имея некоторое представление о том, где мы находимся, я подумал, что мы направлялись на восток из города.

На мой взгляд, к этому моменту мы были где-то в Юте, но, опять же, это были самые смутные предположения.

Фургон, резко остановился, снова разбудив меня, а когда задние двери открылись, все было в темноте.

Он бросил мне еще одну бутылку воды и протеиновый батончик, сказал мне заткнуться, прежде чем я заговорил, и снова закрыл дверь.

Больше езды. Больше сна. Двери открылись на этот раз в ярком утреннем свете.

— Приведи себя в презентабельный вид. Не хочу, чтобы ты выглядел из-за этого как неряха. После этого повернись и вернись ко мне. Хочешь сделать это, тогда позволь мне завязать тебе глаза. Мне не нужно, чтобы ты видел какие-либо чертовы подробности.

Я провел рукой по волосам, приглаживая их назад, затем принялся за пуговицы на воротнике, наблюдая за ним, чтобы увидеть, серьезно ли он относится к тому, чтобы придать мне презентабельный вид.

— Снова надень галстук и пиджак, — приказал он мне.

Я сделал то, что он сказал, живо представив себе, что все это время причиняю ему телесные повреждения.

Я попятился к нему на коленях.

— Мне нужно в туалет, — сказал я ему.

Он натянул мне на голову тканевый мешок и крепко застегнул наручники на моих запястьях.

— Минута. Если ты не предпочитаешь помочиться на шину, поблизости есть настоящая уборная.

Я надеялся, что он имел в виду буквально эту мелкую часть.

По логике вещей, я знал, что мне следует волноваться, и в некоторой степени волновался. Но чувство, которое управляло мной в тот момент, было предвкушением, потому что, наконец, я получил несколько ответов, и это было намного сильнее, чем любое беспокойство, которое я чувствовал за себя.

Что меня здесь ждало? Что я узнаю, и смогу ли я жить с ответами? И, если случилось самое худшее, действительно ли я хотел знать?

Он схватил меня за плечо и повел по гравию на тротуар, от солнца в тень.

Я слышал, как он вставляет ключ в замок, а затем он рявкнул, чтобы я вошел внутрь.

— Иди в ванную, а потом оставайся на месте. Сделаешь шаг из этой комнаты, и пожалеешь об этом.

Он расстегнул мои наручники, и я услышал, как за мной захлопнулась дверь.

Я снял сумку с головы, оглядываясь по сторонам.

Это был старый гостиничный номер. Я направился прямо в ванную комнату, использовал ее и исследовал, выглядывая в окно, которое было покрыто инеем и, очевидно, заперто на засов.

Вся установка была до крайности жуткой. Как раз из тех мест, куда тебя отвозят, чтобы прикончить.

Я проверил свою внешность в зеркало и подумал, что у меня неплохо получилось, учитывая все обстоятельства. Костюм лишь слегка помялся, волосы растрепаны, но не более, чем обычно. Глаза лишь слегка налиты кровью, но не так уж и страшно. Небольшой синяк на челюсти, но ничего.

В комнате не было телефона, но был будильник, показывающий десять минут восьмого.

Между двумя двуспальными кроватями стоял старинный телевизор, и, подождав тридцать минут, я включил его. Оказалось, что у него действительно хороший набор каналов.

Я закончил смотреть одно из реалити-шоу, которое любила Ирис. Оно называлось «Моя большая цыганская свадьба», и это было ужасно.

К сожалению, то, как плохо это звучало, заставило меня еще больше по ней скучать.

Примерно через час после того, как меня оставили в комнате, дверь открылась. Этот светловолосый сукин сын просунул голову внутрь с обычным взглядом.

— Выключи это дерьмо, — прорычал он и снова закрыл дверь.

Не прошло и минуты, как я услышал его слабый голос снаружи снова, хотя, судя по его ровному, не враждебному тону, он явно не разговаривал со мной.

— Привез тебе кое-что, — произнес он.

Последовала долгая пауза, затем мягко ответил более тихий, слабый голос.

Что-то в этом голосе заставляло меня встать, дыхание стало прерывистым, сердце колотилось в груди.

— Иди внутрь и посмотри, — ответил ублюдок.

Я смотрел на дверь, напрягшись в ожидании.

Руки липкие и трясутся.

Наконец, к счастью, дверь открылась. Она медленно заскрипела, открываясь шире, и зрелище, которое наполнило комнату, чуть не поставило меня на колени.

— Ирис, — выдохнул я.

Там стояла Ирис.

Она выглядела иначе.

На ней были серые спортивные штаны и очки в толстой оправе, ее светлые волосы были заплетены в косу на набок и спадали ей на плечо. Ее лицо было чистым от макияжа и таким же красивым, как всегда.

На вид ей было лет пятнадцать, в такой одежде. Это было тревожное событие, но оно было полностью омрачено взрывом чистой радости в моей груди при виде ее.

Она была цела и жива. Цела и невредима.

По иронии судьбы, она казалась еще более потрясенной, увидев меня, прикрыв руками рот, когда она ахнула.

— Дейр, — всхлипнула она, затем побежала вперед и бросилась