меня не отпустили. Сказали, когда все закончим, тогда и уйду, а у меня… — Бегунов поднял голову, в глазах его стояли слезы. — У меня… у меня сын умер! У вас когда-нибудь умирал сын? Чертова лейкемия! Разве вы бы не оставили работу, чтобы попрощаться с ним? А чертежа я не брал.

— Нужно было объяснить причину, — заговорил Гордон после минутного замешательства.

— Я объяснял. Делайте, что хотите. Уволите, значит, уйду.

— Где чертеж, Бегунов? — допытывался Гордон, придя, наконец, в себя. Ты продал его кому-то? Кому?

— Чертеж взял я. Нужно было кое-что проверить, — объявил Красавин.

Глаза Гордона полезли из орбит. Срывающимся голосом он прошептал:

— Но… но, Александр Олегович, вы…. Вы не могли его взять… охрана же…

— Как заместитель начальника отдела, я имею доступ ко всей документации, связанной с проектом. В данное время я работаю над программой испытаний. Согласитесь, без чертежей это сделать нельзя, — твердо проговорил Красавин. — Вчера я прошел в лабораторию и забрал чертеж. Кстати, охраны видно не было. Я даже удивился, почему не включены камеры.

— П-простите, но… вам могут… объявить выговор… — Гордон немного притих.

— Выговор за то, что я выполняю свою работу? Странно, Гордон, по-моему, это вам должны объявить выговор за плохую организацию работы охраны, — Красавин пожал плечами.

— А чертеж… где? — неуверенно спросил тот.

— Ах да, вот, возьмите, — Александр протянул ему пакет. — И сейчас же приступайте к подготовке. Сборка должна начаться по плану, завтра в половине одиннадцатого. Бегунова оставить на рабочем месте до дальнейших распоряжений в связи с тем, что темпы подготовки должны сейчас увеличиться вдвое. Вы поняли меня?

— Да, конечно, — Гордон вытянулся и обратился к Бегунову: — Ты слышал? Сейчас же приступай к работе!

Бегунов встал и расправил могучие плечи. Александр при своем росте в метр восемьдесят перед этой громадиной казался совсем маленьким.

— Спасибо вам, — тихо пробасил Бегунов сверху и пробрел вглубь помещения лаборатории.

— А вы что стоите, Гордон? — немного раздраженно спросил Красавин. — Займитесь уже, наконец, работой! С профессором я поговорю.

Гордон провожал его глазами и до тех пор не двинулся с места, пока спина Александра не скрылась в полумраке коридора.

Без того, чтобы разобраться в причинах, взять и уволить человека! Александр не понимал, как мог Берг поступить таким образом, и все больше волновался поэтому. Берг! Человек, которого он так уважал и который за годы их совместной работы заменил ему отца!

Берг все еще сидел у себя в кабинете.

— А-а, Саша! Проходите, рассказывайте, — он слабо улыбнулся.

— Как вы могли, профессор?! Как вы могли?! — возбужденно заговорил Красавин. — Вы приказали уволить Бегунова и не подумали сразу о двух вещах: почему он не вышел на работу и как заканчивать подготовку при нехватке кадров!

— Так-так, молодой человек, — Берг сощурился хитровато и наклонился вперед. — Рассказывайте же, что я, злодей такой, натворил?

— Здесь нельзя так сразу… — смутился Красавин.

— Попробуйте, я весь внимание, — подбодрил его Андрей Лукич.

— Бегунов отпрашивался, но никто его не отпустил, поэтому он ушел самовольно. У него сын умер от лейкемии, понимаете, профессор? — Александр почувствовал, как горячий комок подкатился к его горлу, и голос сорвался. Он знал, что этого не нужно, что это лишнее, это недопустимо, но не смог себя перебороть.

Берг вдруг стал серьезным, откинулся назад в кресле и повернул его к окну.

Пауза длилась довольно долго. Наконец, профессор включил экран внутренней связи и непривычно серьезно и тихо сказал появившемуся на экране Гордону:

— Бегунова оставить на рабочем месте с объявлением выговора. Все, — и выключил экран.

Снова молчание. Но Красавин больше не хотел позволять ему затянуться и нарушил тишину, неуверенно позвав:

— Профессор!

— Не беспокойтесь, Саша, все нормально, — отозвался Берг.

— Я все же вызову врача?

— Нет, не нужно, — Берг обернулся к нему. — Вы нечаянно задели одну из самых больных для меня тем. Пятнадцать лет назад я сам потерял сына. Единственного сына. По иронии судьбы я придумываю то, от чего гибнут люди и от чего погиб мой сын. Но я не могу иначе, Саша. Если я уйду из института, мне придется умереть от голода. Но боюсь я даже не этого, а того, что тогда то же самое ждет и мою жену, ведь она не работает. Мы потеряем квартиру, и нам некуда будет податься.

— Простите, Андрей Лукич, я не знал, — Красавин впрочем тут же умолк, заметив движение профессора.

— Не извиняйтесь, Саша. Виноваты не вы. Виноваты все. Все! Ошибка была допущена еще тогда, двадцать лет назад, когда чертовы законодатели, просиживающие штаны в парламенте, отказались принять закон об ограничениях в модернизации робототехники. Еще двадцать лет назад им пытались доказать возможность того, что уже происходит сейчас. Именно они виноваты во всем! — почти выкрикнул Берг, грозя кулаком кому-то невидимому. Потом уже спокойнее он добавил: — Ему было бы сейчас восемнадцать…

— Профессор, я не понимаю, — снова начал Красавин, но тот уже не слушал его.

— Они виноваты в том, что безработица достигла таких масштабов! Вы знаете, Саша, что только у одного из десяти есть работа, а остальные девять обречены на голод и бродяжничество? Роботы делают за людей абсолютно все: и работают, и думают, и даже творят. Их задумывали как помощников, но они стали господами. Мы нужны им лишь для того, чтобы совершенствовать их. Но я не удивлюсь, если скоро и проектировать роботов будут роботы, ведь искусственный разум мы уже создали. Потом какая-нибудь консервная банка решит, что пора прибрать к рукам управление всей планетой. Тогда люди просто вымрут как мамонты, за ненадобностью. Законодатели виноваты в том, что даже те, у кого есть работа, постоянно рискуют стать физическими или умственными калеками. Из-за них гибнут люди, гибнет природа, а следовательно — и планета. Вы, Саша, может быть, еще умрете от старости, но ваши дети уже сейчас обречены, еще даже не родившись. Сейчас мы работаем с вами над проектом нового поколения. Работаем с увлечением, не задумываясь над тем, что мы лишь придумываем новый вид убийц человечества. Да-да, убийц. Если начнется их серийное производство, на улице окажется еще два миллиона человек. Вы думаете, почему исчезла преступность? Это относят к достижениям цивилизации. А преступников нет, потому что их уничтожают. Даже самых мелких, ворующих от голода и отчаяния ради выживания. Никому нет до этого дела. Никому ничто не интересно. У всех своя жизнь, насыщенная техническим прогрессом.

Все, что говорил Берг, было так ново и неожиданно, что Александр сначала не мог понять, правда это или просто бред обиженного судьбой человека. Ведь еще вчера это был один