— Послушай, Вера, мне кажется, я знаю, как сделать наше совместное времяпрепровождение еще более приятным.

Ричард осторожно и нежно коснулся ее бедра.

Руки Веры задрожали. Она поспешила поставить коктейль на столик, но не успела, часть напитка пролилась на пол.

— О, Ричард, даже не знаю.

Он сразу отнял руку.

— Я оскорбил тебя. Прошу меня извинить.

— Нет-нет, я не это имела в виду. — Ее короткие пальцы, как гусеницы, поползли по его ноге, пока не достигли руки. — Да, это звучит несколько пошло, но я никогда не была такой. Мы ведь едва познакомились.

— Да-да, ты права. Мы ведь только познакомились.

Рука Ричарда скользнула по рукаву ее шелковой блузки и коснулась воротничка. Пальцы замерли на миг, в том месте, где пульсировала сонная артерия. Он чувствовал, как взволнованно бьется ее сердце.

— Но ведь между нами, Вера, существует незримая связь. Я сразу ощутил ее, как только сел в самолет. Ты разве не почувствовала ее?

— Да, почувствовала. — Она отвела взгляд в сторону, но почти сразу опять повернулась к нему. В ее глазах светилась надежда, нелепая и смешная.

— Я четыре дня буду в Сан-Франциско. Может быть, как-нибудь пообедаем вместе или что-нибудь в таком духе.

— Можно, но почему бы не здесь и сейчас, если мы уже вместе?

Ричард ласково погладил ее по щеке, чувствуя, как особенно тонка и нежна кожа прямо под глазами. Какие все-таки люди хрупкие и непрочные создания. Вера схватила его руку и прижала ее к своей промежности. Ричард сразу ощутил, как пульсирует кровь в ее горячих бедрах.

— Куда пойдем? — спросила она хриплым от волнения голосом.

— Не надо никуда ходить, — прошептал Ричард. Он притушил верхний свет. Их места сразу погрузились в полумрак, а затем накинул на ее колени одеяло.

— А теперь снимай чулки.

Вера опять глупо хихикнула:

— Мне все больше нравится твой английский акцент. Как будто диктор Би-би-си рассказывает мне о чем-то вульгарном.

Она выполнила его просьбу, приподняла юбку и спустила чулки.

— Как хорошо, что ты носишь одну лишь юбку, — пробормотал Ричард, лаская ее волосы. — Терпеть не могу, когда женщины носят трусы. Женщина всегда должна оставаться женщиной, как ты, Вера.

Она обхватила его лицо обеими руками и уже собиралась поцеловать его, как вдруг слегка отшатнулась назад.

— Какая у тебя холодная кожа.

— О, извини. Надо было предупредить тебя. У меня есть одна особенность: моя кровь циркулирует не совсем правильно. В напряженные моменты мне становится холодно. Как говорят американцы, нечто вызывающее неприязнь, не так ли?

— Нет-нет, ничего страшного.

Ричард поцеловал ее долгим французским поцелуем. Целоваться ему не нравилось, но что делать, если людям как раз нравится целоваться. Он давно понял это и смирился.

— Мне хотелось бы целовать тебя всю. И даже там внизу. Ты не против? — спросил он.

Вера промолчала, но он услышал ее согласие в ускоренном пульсе и горячем дыхании. Он ловко согнулся и встал на колени в широком проходе, предусмотренном для пассажиров первого класса, полностью спрятавшись под одеялом. Ричард ласково раздвинул ее колени и ощутил, как ее бедра задрожали от сладострастного томления.

Ричард понял, что Вера ничуть не смутилась в такой ситуации. Это было видно по ее пульсирующей крови в бедренных артериях. Ричард читал ее мысли, вернее, полное отсутствие таковых. Ею владело только желание. Если бы кто-то сейчас задал ей вопрос, она ничего не ответила бы, не смогла ответить.

Возбуждение быстро охватило его целиком. У него выросли клыки. Он слегка коснулся их языком: клыки были острые, как иглы. Какой чудесной женщиной оказалась Вера. И почему мужчины так долго не замечали ее очарования? Может, они игнорировали ее, потому что она была умной и преуспевающей женщиной? Неужели они не видели, что под деловой внешностью скрывается нежное женское начало, жаждущее отдаться любому мужчине, который осмелится подойти к ней и попросить об этом? Впрочем, Ричард лишь выигрывал от такого невнимания. Если бы Вера летела вместе с мужем, сейчас его не было бы здесь между ее бедрами. Всего несколько мгновений отделяло его от желанного мига, когда клыки вопьются в ее плоть и пронзят бедренную вену. Он будет пить ее кровь до тех пор, пока ее сердце не начнет судорожно и беспомощно биться, как воробей, захваченный мощным вихрем.

Ричард одним из первых покинул борт самолета, когда тот приземлился в международном аэропорту Сан-Франциско. Его соседка осталась на месте, прикрытая одеялом, ее лицо было повернуто в сторону иллюминатора. Она так и останется сидеть, пока стюардесса не начнет будить ее. Иногда было интересно наблюдать за суматохой, поднимавшейся после убийства. Жалобные крики и причитания, растерянность полиции, прикрывающей напускной компетентностью и серьезностью свою беспомощность. Но в данном случае не будет ничего подобного. Стюардесса вызовет скорую помощь, медики погрузят безжизненное тело Веры в машину скорой помощи и отвезут его в больницу. Пройдут часы, возможно, даже дни, прежде чем заметят, что тело Веры обескровлено. Но вряд ли следствие разберется до конца в этом деле.

Прячась за окном такси от холода и сырости, необычных для июня, Ричард размышлял. Он представил, как медики, прежде чем накрыть тело простыней, заметят на мертвенно бледном лице Веры улыбку Джоконды и, наверно, про себя задумаются, о чем таком она думала перед смертью.

К восьми часам, когда все положенные тосты были произнесены, свадебный торт съеден, а комплименты исчерпаны, Санни поняла — пора уходить. Под быструю музыку гости вращались, словно восточные дервиши, впавшие в транс, что вносило некое разнообразие в строгую элегантность «Редвуд-рум» в отеле «Клифт». Кабинка для переодевания находилась напротив внушительной стойки бара, которая, по преданию, была сделана из ствола величественной секвойи во времена «золотой лихорадки». Хотя какофония техно-поп-музыки раздирала слух, зато нигде не пахло сигаретным дымом. Согласно калифорнийским законам в общественных местах курить запрещалось. Приятно, когда законы стоят на страже интересов большинства, ограничивая свободу отдельных людей. Тем более что данный запрет нисколько не ущемлял ее свободы, так как Санни бросила курить еще в шестнадцатилетнем возрасте. Праздничное платье полетело в сумку, а его место занял привычный и удобный наряд — джинсы, черная шелковая блузка и приталенный жакет из красной кожи.

Будучи невысокого роста, всего пять футов, Санни носила туфли на девятисантиметровых каблуках. Сейчас она надела фирменные туфли от Прада. Из-за низкого роста туфли на высоком каблуке были ее слабостью. Значительная часть денег уходила как раз на покупку обуви известных фирм, таких, как «Прада», «Лубутен» и «Бланик». Страшилки, сделанные из папье-маше, — Лидия по ошибке считала туфлями — полетели в мусорный бак, расположенный при выходе из отеля. А праздничное платье ждала участь подержанных вещей: ему суждено было попасть в магазин секонд-хенд на Валенсия-стрит, где оно, возможно, обрело бы новую жизнь в качестве прогулочного наряда или наряда для Хэллоуина.