В бар вошла Изабель, лучшая подруга Санни. Наклонив голову, она выглядывала Санни. Несколько завсегдатаев рассматривали ее, пока она пробиралась между столиками. Их любопытство привлекало не только ее блестящее зеленое платье, украшенное принтами животных. Костыли, с помощью которых Изабель передвигалась, придавали ей еще больше оригинальности, создавая впечатление телешоу.

Подойдя к Санни, Изабель сбросила фирменный рюкзачок из крокодиловой кожи прямо на столик.

— Как свадьба? Понравилась? — спросила Изабель, прислоняя костыли к стулу.

— Еще как. Все прошло великолепно, трогательно и душещипательно.

— Что-то не так? — Изабель подозрительно взглянула на подругу.

— Нет, все хорошо.

Изабель погрозила пальцем:

— Меня не проведешь. Я знаю тебя тысячу лет. Сразу видно, когда ты чем-то недовольна. Ясно одно: дело не только в том, что ты не любишь ходить на свадьбы. Ну, давай выкладывай.

Тысячу не тысячу, но знали они друг друга очень давно. Впервые они познакомились, когда Санни исполнилось четырнадцать. В тот день Санни прибыла для лечения в психиатрический институт Эшвуда, проехав по мосту «Золотые Ворота» из Сан-Франциско в пригород Сан-Рафаэль. Медсестра в хирургической униформе провела Санни в палату, где уже сидела Изабель, листая журнал «Тайгер бит». Санни бросила свою потертую спортивную сумку на соседнюю кровать и села.

— Как тебя звать? — улыбнувшись, спросила Изабель. Вид у нее был еще тот: криво наложенная помада, взлохмаченные светлые волосы, прислоненные к стене костыли. Санни удивилась: какое же заболевание у Изабель, если их поместили в одну палату? И вообще здесь кладут вместе со схожим диагнозом или, напротив, как придется?

— Санни.

— Хорошее имя. А мое — Изабель.

— Ошенприятно, — прошепелявила Санни, зализывая ранку возле ногтя, из которой сочилась кровь.

— Мне четырнадцать. А тебе сколько?

— Столько же.

— Санни, как ты попала сюда?

— Какая любопытная! А ты как?

— Из-за депрессии.

— А-а. — Санни более внимательно взглянула на новую знакомую. Девушка-блондинка, может, и калека, но волосы и кожа у нее ухожены, да и сама одежда выглядит фирменной и дорогой. Судя по всему, она из богатой семьи, и Санни едва ли не возненавидела ее.

— Почему ты улыбаешься, как дурочка?

— Не знаю, — беззлобно пожала плечами Изабель. — Наверное, из вежливости.

В отличие от других людей, которых раздражало поведение Санни, Изабель не отвернулась и не обиделась на ее грубость. Она по-прежнему сидела и смотрела на нее широко открытыми, добрыми, лучистыми глазами. Повинуясь безотчетному порыву, возможно, от тяжелого осознания, что она не где-нибудь, а в психиатрической клинике, Санни расслабилась и решила обо всем откровенно рассказать Изабель.

— Все говорят, у меня депрессия. Но это совсем не так. Просто я отличаюсь от обычных людей. У меня обнаружились странные удивительные способности. Но они доставляют мне одни неприятности. Именно из-за них я и попала сюда.

Изабель кивала с таким видом, как будто в услышанном не было ничего необыкновенного. Словно Санни, к примеру, жаловалась на булимию, обостренное чувство голода, или на лекарственную непереносимость.

— А что думают твои родители?

— У меня нет родителей.

К удивлению Санни, Изабель нагнулась вперед и горячо пожала ей руку.

— Тебе, должно быть, сейчас очень тяжело, — прошептала она.

У Санни перехватило в горле, и на глаза навернулись слезы. Она, которая с восьми лет гордилась своей черствостью и ожесточенностью, вдруг разрыдалась.

Санни бросила взгляд в сторону бара:

— Давай сперва что-нибудь закажем. Смерть как хочется выпить.

К ним подошел темноволосый белый официант, молодой и симпатичный. Он буквально не сводил глаз с Санни. Парень носил в ушах огромные золотые серьги, а на шее красовалось тату — рука, как бы душащая его за горло. Издалека он выглядел лет на тридцать. Но вблизи ему можно было дать лет двадцать или около того.

— Классное тату, — заметил он, глядя на Санни. — Делали здесь, в городе? — Он улыбнулся, и на его языке мелькнул золотой пирсинг.

Санни провела пальцем по розовому тату прямо над левой ключицей. Сколько раз она решала — пора избавиться от него, даже брала телефон, чтобы позвонить дерматологу, чтобы удалить тату, и каждый раз откладывала. Тату осталось — неоднозначное напоминание о бурной молодости, людях и временах, канувших в прошлое. Она поправила блузку и спрятала татуировку.

— Уже не помню, где мне это сделали.

Парень усмехнулся:

— Похожая история, тоже не помню, где делал половину тех тату, что на мне.

— Может, перейдем все-таки к делу, приятель? — прервала его Санни.

Официант поднял обе руки в знак извинения:

— Прошу меня простить. Никак не думал, что вас это смутит.

— Я очень застенчива, поверь мне.

Изабель фыркнула.

— Что вам подать, мэм? — обратился парень к Изабель.

— Бокал шардонне «Хесс».

Он молча взглянул на Санни.

— Мне Маргариту, и побольше соли, — сказала Санни.

— Понятно. Только сперва мне надо взглянуть на удостоверения личности. — Он смущенно улыбнулся.

— В самом деле? И на чьи же?

— На ваши, — ответил официант, не отрывая взгляда от Санни. — Прошу меня простить, леди, но это моя работа. Вон там за стойкой бара мой босс. В противном случае кому-то не поздоровится.

— Неужели? Кому-то точно станет не по себе, когда он узнает, что мне тридцать два года, — едко заметила Санни, вытаскивая бумажник. Не более пяти секунд ее удостоверение находилось в руках официанта, как она выхватила его обратно. Изабель же позволила официанту рассматривать ее удостоверение столько, сколько ему было нужно.

— Сейчас принесу ваши напитки, — улыбнувшись, официант отошел.

Изабель повернулась к Санни, в ее глазах плясали лукавые чертики.

— В чем дело? — удивилась Санни.

Изабель кивнула в сторону официанта, смотревшего на их столик в ожидании, пока бармен приготовит заказанные коктейли.

— Ты по-прежнему привлекаешь внимание молодых, если не сказать, юных. Как тебе это только удается?

— Ну ты и скажешь, Иззи. — Санни подняла глаза кверху, изображая удивление.

— Пока он не увидел твоего удостоверения, вид у него был еще тот.

Санни поморщилась:

— Ты что, тоже хочешь, чтобы подростки пялились на тебя?

— Мне хочется, Санни, чтобы хоть кто-нибудь посмотрел на меня такими глазами. — Настроение у Изабель явно упало. — Мужчины такие странные. Похоже, они думают, раз женщина калека, то у нее нет вагины.