Но я свалился с обрыва, и сейчас сижу в карете. И почему-то совсем не ощущаю псионики — три оракула стоят рядом, и должны были давно хотя бы попытаться зацепиться за мой разум.

А ведь это колечко устроило обвал скалы, Вася. Грёбаное кольцо с пёрышком, на которое я грешил, что оно приносит неудачу.

Нет, на самом деле удачу… но только так, как оно её понимает.

Кольцо так и было на мне, эти идиоты особо не обыскивали — их интересовала только родовая вещица. Ну, к сожалению, не такие уж и идиоты, потому что нож и шашку они всё-таки отняли.

Если подумать, у зубника в Маловратске я споткнулся как раз в тот момент, когда в меня полетел усыпляющий дротик. Здесь же я чудом избежал встречи с засадой, свалившись с обрыва…

Так, ладно, Тим, хватит философствовать, надо уже думать, как выбираться из этой заварухи. Спасибо Вепревым, что подвезли, но дальше я уж сам как-нибудь.

С шумом открылась дверца, и внутрь завалился носатый, плюхнулся на сиденье. Он был красный от злости, весь в испарине от пота. Содрав со лба диадему, носатый швырнул её на пол.

Мне показалось, или чёрный камешек в ней треснул?

— Пробоина сожри этих раков, — зло выругался Вепрев, — Тхэлус не выдержал, ещё бы чуть-чуть, и влезли бы в мозги.

Я, чуть округлив глаза, уставился на диадему. Защита от оракула?!

У меня сразу же зароилась куча мыслей в голове. Каким образом работает, где достать? Как на этот «тхэлус» отреагирует мой кокон? И вообще, что ещё за тхэлус, о таком камешке я совсем не слышал.

Вепрев внимательно смотрел на меня, словно пытаясь прочитать мысли, и я принял как можно более безмятежный вид.

Снаружи доносились звуки и разговоры. Облава уходила, продолжая двигаться мне навстречу. Ну, так они думали.

— Твою луну, братец, а что ещё за Плетнёва ты там пришил? — свистящим шёпотом спросил Вепрев.

Я промолчал, но не сдержал едкой ухмылки. Значит, не дотащили каштана… Ну вот, Васёк, а ты плакал.

Тут носатый, наступив на хрустнувшую диадему, наклонился вперёд и схватил меня за лацкан. Рванул к себе, зло процедив сквозь зубы:

— Ты думаешь, это смешно, недолунок?!

Когда он меня потянул, я счёл страшным грехом упустить такую возможность. И дёрнулся вперёд, чтобы впечататься лбом в эту клювообразную рожу…

Я уже практически видел, как сминается переносица у Вепрева, и брызжет кровь из ноздрей.

Но ничего такого не произошло. Вместо этого мне в глаза ударил яркий свет, в лицо дунуло раскалённым воздухом, и я заорал от боли. Послышался какой-то хруст, и я ощутил, что лечу… потом что-то мощно толкнуло меня в плечо, в бок, отдалось в сломанной ноге.

Когда мир остановился, прекратив кувыркать меня, осталась только адская боль.

Как назло, я так и не потерял сознания. Пытаясь разлепить обожжённые веки, слушал разговоры вокруг. В опалённый затылок больно впивалась трава.

— Ты долболунь, Василий! — искренне возмущался носатый, — Ты о чём думал?!

— Что произошло, господин Вепрев?

— Он напал на меня… — даже слегка удивившись, ответил тот, — На меня, на мага-бойца Первого Дня!

— Охренеть. То есть, простите, господин Вепрев…

— Ты прав, Георгий. Именно что «охренеть». Недолунок, ты же сдохнуть мог!

Остальные принялись жарко обсуждать мой идиотский поступок, а я, разглядывая солнечную красноту на закрытых веках, пытался ощутить свои повреждения.

Лицо точно сгорело, на груди ещё тлела одежда. Как же больно-то, твою псину… Василий успел послать мне букет противоречивых эмоций, и отключился, не выдержав болевого шока.

Я перевернулся на живот, упёрся руками в траву. Сломанная нога сразу напомнила о себе. Одно хорошо — верёвки от огня сразу перегорели, и я теперь свободен…

Со стоном я пытался поднять лицо выше — стебельки высокой травы теперь казались острыми спицами, впивающимися в кожу.

— А знаешь, так даже лучше, — Вепрев похлопал меня по плечу, — По крайней мере, пока доедем до Магославля, тебя не узнают. А у нас лекарь уж подправит тебе личико.

Я кое-как взглянул в его сторону. Было очень больно, но веки приоткрылись, и в щёлку я увидел фиолетовую ткань на брюках Вепрева. Он стоял рядом.

А за его ногами виднелась карета, заметно пострадавшая от моей самодеятельности. Одна сторона была раскурочена, будто изнутри вырвался громадный монстр — дверца вырвана с корнями, пострадала крыша, и сиротливо торчали обугленные огрызки деревянной рамы, открывая глазам повреждённый салон. Он заметно обгорел, дорогущая ткань на обивке сидений зияла протаявшими дырами.

Это не монстр вырвался… Это меня выкинуло из кареты, когда Вепрев каким-то образом отразил мою атаку.

Так вот вы какие, маги Первого Дня. Но это слишком большая разница в силе! Атака, которую я даже не смог заметить…

Плетнёв и Громов были утренними магами. Саймон Бриц, погибший в горах от комка, был вечерником. Моя Соболева тоже целитель-вечерник, и довольно сильный.

Получается, в академии ещё были цветочки.

Боль заставила снова слепить веки, я непроизвольно опустил голову, но зашипел, уперевшись лицом в острую траву.

Несмотря на дикие страдания, я не кричал, чтобы не веселить вепревских. Но организм уже не выдерживал, просил свалиться в обморок и переждать там, в забытье.

— Какие указания, господин Борис Андреевич? — донеслось в уши сквозь вату.

— Едем до станции без остановок, — хмуро ответил Вепрев, — И дайте ему настойку нэруса… Как бы не загнулся.

***

Очнулся я в поезде. Стук колёс и характерное покачивание трудно было спутать с чем-то ещё.

Это был не тот пассажирский салон, в котором тогда везли нас, студентов. Хоть Громов и говорил, что вагоны для Лунных и Безлунных отличаются, но теперь я видел, что даже роскошь бывает разная.

Этот вагон внутри напоминал комнату в покоях какого-нибудь лорда.

Занавески, за которыми виднеются диваны, шкафы, даже небольшая ванная в углу. Передо мной журнальный столик, на котором накиданы газетки и прочая пресса. Некоторые даже были с цветными обложками.

Вепрев листал газетку, потягивая дымящуюся трубку. Со своим длинным носом и волосами, повязанными в хвост, всё в том же фиолетовом камзоле, он сидел в большом мягком кресле напротив, положив нога на ногу.

Как его тогда назвали бойцы? Борис Андреевич?

Хм, он старше моего Василия, если присмотреться. Моему телу лет двадцать, а этому холёному… ну, приближается к зрелым тридцати годам, наверное.

— А, проснулся, — Вепрев поднял глаза, — Ну и отлично, мы скоро подъезжаем.

Я поднял руки. Не связаны… Кольцо на мне, и это радует. Возможно, не считают его опасным для себя.