Это позволило ему избавиться от полуголодного существования. И этот успех заставил Ухова вновь взяться за краски. Теперь в его беспорядочных мазках преобладали яркие оранжевые и зелёные тона, напоминающие весенний расцвет природы. И назвав свою картину «Восторг», Ухов выставил её на аукцион. Картину купили в тот же день. И он понял, что напал на золотую жилу удачи, отражая на холсте свои яркие и сильные эмоции. Его картины быстро находили своих почитателей.

Когда некоторые из его коллег попытались творить в таком же стиле, у них ничего не получилось. И Ухов всерьёз задумался о природе своего успеха:

«Малевич в «Чёрном квадрате» передал свой восхищение и ужас перед таинственностью неизведанного космоса. И его чувства непостижимым образом запечатлелись в картине, вызывая у зрителей аналогичные реакции. Так и мне дарован талант, выплёскивать на холст силу ярких эмоций».

Сравнение с великим художником льстило самолюбию. И Ухов сумел убедить себя, что получил дар сверху с небес от бесплотных, но всесильных духов. Он этим в тайне гордился, даже не задумываясь за какие заслуги ему дан талант, заражать людей своими личными переживаниями.

Картины художник подписывал первыми двумя буквами своей фамилии: «УХ».

Недоброжелатели язвили, говоря, что успешный коллега так образно выражает восхищение собственными творениями. И лишь сам Ухов знал и хранил в тайне, что эти две буквы означают название придуманного им нового направления в искусстве: «Управляемый хаос». Именно так ему представлялось отображение в созданных картинах собственного сложного душевного состояния.

Став свидетелем кровавого расстрела, Ухов постарался отвлечься, полностью погрузившись в творчество. Теперь он рисовал картину «Ужас», на которой огненные искры огня беспорядочно метались среди чёрных клубов дыма, напоминая грозное извержение вулкана. Обычно он рисовал быстро, но в этот раз его работа шла тяжело. Всё время перед глазами всплывали детали жестокого убийства. И он упрекал себя за неспособность выразить всю гамму причудливой смеси своего беспредельного страха и не умирающей надежды на чудесное спасение.

Так продолжалось несколько дней, пока Ухову не позвонила жена его бывшего однокурсника Глеба. В юности они оба были всерьёз влюблены в Марию. Но та предпочла внешне более привлекательного Глеба. Прошло более года, прежде чем Ухов смог подавить обиду. Но после неудачной женитьбы он начал думать, что и с Мариной не смог быть счастливым из-за своего стремления к свободе. Это Ухова окончательно успокоило, и он предпочитал больше не вспоминать прежнее увлечение юности.

В последние годы Ухов редко виделся с Глебом и Мариной. Он слышал, что у супругов растёт сын, но у них в семье постоянные ссоры из-за материальных невзгод. Подающий надежды в художественном училище Глеб упорствовал в приверженности к точному отображению реальной повседневности. И постепенно о нём создалось мнение как о художнике, неспособном найти свой путь в творчестве. Картины Глеба плохо покупались.

Но это Ухова особенно не волновало. Он давно уже не испытывал волнения при воспоминании о прежнем увлечении. И потому внезапный звонок Марины его насторожил. А она старалась говорить непринуждённо, словно они дружески расстались только накануне:

– Слушай, Слава, Глеба сейчас нет в Москве. Он повёз сына к бабушке. А мне надо срочно с тобою встретиться и поговорить на серьёзную тему. Я знаю, ты человек занятый, но найди время и приезжай прямо сейчас ко мне домой.

– Хорошо, я сейчас буду.

Ухову совсем не хотелось этой встречи, таящей неприятность. Но он предположил, что Глеб попал в беду, и его надо выручать. Ехать ему было недалеко. Поднявшись на третий этаж, он позвонил. Марина встретила его одетая в открытое платье с явно сделанной накануне причёской. Ухов отметил, что она по-прежнему привлекательна, несмотря на рождение ребёнка. Не зная, как себя вести и, испытывая неловкость, он с нарочитой грубостью заметил:

– Ты разоделась, как на премьеру балета «Щелкунчик». Неужели, ради меня дорогого гостя?

– Не хотела твоего разочарования в прежнем увлечении. Надеюсь, я не очень изменилась за прошедшие годы?

– Время над тобою не властно. Ты ещё больше похорошела. Передо мной уже не порывистая наивная девушка, а величавая в осознании собственной красоты женщина.

– Любите вы, художники, расцветить комплименты вычурными виньетками. А, впрочем, мне твои слова приятны. Тем более, в последнее время я стала Глебу безразлична. Все его устремления посвящены созданию новых грандиозных полотен. А я, Слава, очень устала от безденежья и постоянных забот, чем накормить семью.

– Но ты знала, что выходишь замуж за художника. А это всегда риск возможного непризнания творца, и его прозябания в неизвестности.

– Но Глеб сам виноват. Друзья много раз предлагали ему выгодные заказы. Но он отказывается льстить в своих портретах отвратительным толстосумам. Глеб забыл, что, заведя семью, обязан её содержать, а уж потом думать о свободном полёте своего гениального творчества.

– Этот извечный спор о конфликте искусства и прозы жизни нам сейчас с тобою не решить. Скажи напрямую, зачем срочно меня вызвала?

– Глеб, как говорится бедный, но гордый. Не хочет обращаться к друзьям за помощью. А мне срочно нужно достать пятьдесят тысяч рублей, чтобы отдать долги, заплатить за квартиру и купить на неделю жратвы. Мне элементарно надо добыть деньги. Но занимать я не хочу: всё равно нечем будет отдать в ближайшем будущем. Я очень тебя прошу купить одну из картин мужа.

– Но у меня нет с собой такой суммы денег наличными.

– Ничего, сегодня же перечислишь эту сумму со своей банковской карты на мой счёт. Вот, я уже подготовила запись необходимых реквизитов. А картину можешь взять любую из развешанных на стенах творений.

Ухову не понравился властный тон хозяйки, которая расчётливо до мелочей продумала, как вытянуть из него деньги. Но он не стал возражать и прошёлся вдоль выставленных на обозрение авторских работ. Наконец, его внимание привлекла небольшая картина с детьми, играющими в песочнице во дворе старого дома, который казался бездушной многоглазой глыбой равнодушно взирающей на своих юных обитателей. И Ухов с иронией сказал:

– Я, пожалуй, возьму этот «Московский дворик», превосходящий по замыслу знаменитое творение Поленова.

– Ты будешь смеяться, но я с трудом уговорила Глеба отказаться от такого названия картины. Наверное, муж в своём богатом воображении мечтал перепрыгнуть через планку, установленную великим живописцем.

– Так, я заберу картину и в ближайшем отделении банка перечислю тебе деньги. Надеюсь, ты мне доверяешь, и не будешь беспокоиться об обмане.

– Не говори глупостей. Ты знаешь, я уже давно жалею, что тогда выбрала не тебя. Мы последний год живём с Глебом как брат и сестра. И как у всякой женщины, лишённой ласки, у меня часто возникают видения, в которых именно с тобою я занимаюсь любовью. И это чудесно!

– Но послушай, Марина…