Перед ней стоял человек, со своими надеждам и мечтами, о которых она ничего не знала, но, когда их взгляды встретились, между ними как будто что-то вспыхнуло. У нее возникло странное чувство, что этот человек для нее важен. Но как такое могло быть? В своей убогой, затрапезной одежде он выглядел как молодой клерк и не имел ничего общего с достопочтенной мисс Уинтерли. И все же Ив почувствовала, как дрогнуло сердце, чего с ней еще никогда не случалось. Казалось, в ней зарождалось что-то огромное, во что она никогда до сих пор не верила, и оно грозило перевернуть ее мир с ног на голову. Они смотрели друг на друга, как зачарованные, хотя это было полнейшей нелепостью. Или нет? Возможно, загадочные глаза незнакомца могли заинтриговать каких-нибудь неосмотрительных юных девиц, но она Ив Уинтерли, а он всего лишь слуга, если судить по одежде и не брать в расчет его великосветские манеры, не позволявшие ей сразу поставить его на место.

— Я хотела задать вам тот же вопрос, — резко сказала она, стараясь держаться, как уверенная в себе светская дама.

— Бал ее светлости в той стороне, мисс Уинтерли, — ответил он, и Ив почувствовала, как маленькое озерцо теплоты в душе, с которой она не могла справиться, превратилось в лед. Его холодный тон заставил ее вздрогнуть. Во взгляде мужчины, брошенном на ее открытые икры и лодыжки, мелькнуло ледяное неодобрение. Он поспешил отвернуться, как будто она его оскорбила.

— Вы пользуетесь преимуществом, зная мое имя, сэр, — сухо отозвалась она.

— Картер, мэм, — неохотно представился незнакомец.

— И о чем это должно мне сказать?

— Меня прислал герцог Линейр, чтобы я просмотрел библиотеку Дернли, упаковал книги и отправил их в Линейр-Хаус или переплетчикам.

— Что ж, это хорошее собрание, а лорд Дернли в отчаянном положении, — подтвердила Ив, но потом в недоумении подумала, какой бес тянет ее сегодня за язык.

— Его отец был большой эрудит, — согласился мужчина, цедя каждое слово, словно ему жаль тратить их на такую, как она.

— Видимо, сын не пошел в отца. — Ив с трудом сдерживала раздражение. После того, что ей пришлось вытерпеть на этом вечере, она не собиралась утруждать себя лживой вежливостью. Вдобавок она ощущала на себе волны враждебности, исходившие от этого человека после того, как он, как следует рассмотрев мисс Ивлин Уинтерли, очевидно, решил, что она ему совершенно не нравится.

— Лорд Дернли — хозяин дома, где я живу, — упрекнул он ее, как будто она не знала, что неприлично плохо отзываться о человеке, находясь под его крышей.

— И значит, не подлежит критике? Мне стоит нанять вас, чтобы в минуты недовольства собой и миром я могла прийти в библиотеку отца, а вы шептали бы мне на ухо о том, как я прелестна, талантлива и совершенна.

— Это было бы совсем неподходящее занятие для меня, — опрометчиво бросил он.

Значит, вот как он о ней думал?

— Прошу меня извинить, мисс Уинтерли. Я уверен, найдутся десятки благовоспитанных джентльменов, готовых наперебой отдавать должное вашей элегантности, красоте и уму, — снисходительно добавил он, как будто это могло улучшить ей настроение.

— Раз уж мы составили впечатление друг о друге и откровенно высказываем его, то я скажу, что вы, должно быть, циник и якобинец, Картер. Чем объяснить вашу враждебность к даме, которую вы не знаете, если не тем, что вы что-то имеете против моей семьи? — требовательно спросила Ив, внезапно почувствовав, что очень устала быть дочерью Памелы Уинтерли. Сегодня ей этого хватило и без уколов со стороны незнакомцев, полагавших, что она это заслужила.

Кольм пытался сдержать злость, но ее неприбранный вид, словно она только что выпорхнула из объятий любовника, заглушал голос рассудка. Перед ним сидела совсем не такая Ив Уинтерли, какой он видел ее входящей в холл Дернли-Хаус. Тогда она выглядела темноволосой версией Снежной королевы, холодной и отстраненной. Сейчас она была растрепанной, раскрасневшейся, и его тянуло прикоснуться к ней, но не для того, чтобы понять, что она живая, а чтобы продолжить то, чем она занималась, видимо, с тем счастливцем, с которым целовалась в заброшенной оранжерее в конце коридора.

Кольм почувствовал, что думает словно ревнивый любовник. Но как такое могло быть, ведь он даже не знал ее? И все же ему хотелось оказаться на месте того, кто нарушил ее холодное совершенство. Если бы это он заставил ее бежать по пыльному коридору в поисках самого уединенного места в этом старом доме, чтобы привести себя в порядок после их любовного свидания, то сейчас он чувствовал бы себя гораздо лучше. Одна только мысль, что он мог быть тем, чьи поцелуи заставляли ее прелестную грудь вздыматься и опускаться с каждым вздохом, вызывала у него возбуждение. Хотя бы на миг ощутить в своих объятиях ее теплое податливое тело… «Нет, не смей, не смей даже думать об этом», — пытался он урезонить проснувшегося внутри безумца.

Стоило Кольму лишь краем глаза подсмотреть, как отличается светская маска мисс Уинтерли от ее истинного лица, как его кольнула острая ревность. Она определенно намеревалась следовать путем своей злополучной матери…

— Как я могу иметь что-то против ваших родных, когда я их не знаю? — спросил Кольм, стараясь придать своему голосу бесстрастность и одновременно обуздать свои чувственные фантазии.

— Откуда мне знать как?

— Очевидно, что никак.

— Тем не менее вы относитесь с предубеждением и ко мне, и к ним и, похоже, даже не считаете нужным это скрывать. Вы слишком дерзки для простого библиотекаря, мистер Картер, — сказала Ив, намеренно устремив взгляд на шрам у него на лбу, что всегда вызывало у Кольма защитную реакцию.

— Библиотекари не рождаются прямо из головы Зевса подобно богине Афине, мисс Уинтерли.

— Ватерлоо? — резко бросила она, и он подумал, что сам напросился на этот вопрос, делая о ней поспешные выводы.

Кольм кивнул, потому что до сих пор не мог говорить о том страшном дне. Сейчас, когда все его чувства внезапно обострились, он боялся, что может дать ей увидеть то, о чем не должна была знать ни одна живая душа. Она была его врагом. Уинтерли и Хэнкорты возненавидели друг друга с того самого дня, когда ее мать сбежала с его отцом. Наверное, он просто обязан думать о ней самое худшее. Но когда его злость и похоть остыли, Кольм заново посмотрел на нее и подумал, не ошибся ли он.

— Понимаю. После этого библиотека — как раз то место, где можно найти мир и покой, — добавила она с таким видом, будто все знала. — Но неужели после вашей бурной жизни вам этого довольно?

— Не знаю, мисс Уинтерли. Но непременно выясню, когда все эти книги будут благополучно размещены в различных домах моего нанимателя.

— И спасены от небрежения, в котором пребывают почти полвека, — несколько рассеянно согласилась она, словно на самом деле думала о чем-то другом.

— Вот именно, — добавил Кольм так сухо, что даже ему это показалось чрезмерным. — Удивительно, но они не в самом плохом состоянии.