Он закрыл глаза. Пенни сделала бы то же самое, но не решилась.

Даниэль снова посмотрел на жену, и она увидела такую глубокую печаль на его лице, какой не видела никогда раньше.

— Пенни, я так люблю тебя. — Он склонился вперед. — Ты не веришь мне, но я очень сожалею о том, что сделал. Если бы я мог как-нибудь все исправить, найти способ доказать тебе, что та история ничего не значила для меня. Поверь, это была самая большая ошибка в моей жизни.

Пенни встала и направилась к выходу. Резко отстранилась, чтобы не коснуться протянутой руки мужа, не имея силы приблизиться к нему.

Потому что, черт побери, это невыносимо!

— Доверие — самое ценное, что у нас было, Даниэль. А ты все разрушил.

Пенни не смотрела в его лицо, потому что, оставляя мокрые дорожки на коже, слезы катились по ее щекам и она чувствовала на губах их соленую влагу.

Она честно служила своей родине вдали от дома — и это разрушило ее брак? В чем была ее вина? Что она сделала не так?

— Это не все, что у нас было, — возразил он мягко.

Гнев осушил ее слезы.

— Нет, Даниэль. Без доверия у нас ничего нет.

Он хотел взять жену за руку, но она решительно отдернула ее.

— У нас есть Габи.

Она кивнула:

— Дочь всегда будет самым важным человеком в моей жизни, Даниэль. И я знаю, что ты прекрасный папа. И наши с тобой отношения не могут этого изменить. Я не могла вообразить, что ты можешь причинить мне такую боль.

— Я сожалею, Пенни. Не знаю, что еще мне сказать или сделать. Но я прошу прощения, и я люблю тебя.

Она покачала головой, не желая слушать:

— Мне тоже очень жаль, Даниэль. — Расправив плечи, Пенни посмотрела ему прямо в глаза и продолжила со вздохом: — Пойми, дело не в том, что я не способна простить тебя. Но я не могу не думать том, что произошло, Даниэль. И сомневаюсь, что когда-нибудь забуду.

Он был с другой женщиной. Целовал ее. Его руки касались ее кожи…

На этот раз Даниэль печально покачал головой:

— Не знаю, что еще сказать, чтобы ты поверила, как ты важна для меня. Как сильно я люблю тебя.

— Давай прекратим этот разговор, Даниэль, пожалуйста! Будем изображать счастливую семью ради дня рождения Габи, вести себя цивилизованно и быть родителями. Мы же оба этого хотим.

— Папа?

Тонкий, хрипловатый спросонья голосок пронесся через холл. Даниэль хотел пойти к дочери, но Пенни преградила ему дорогу:

— Позволь мне. И еще… Я не хочу, чтобы мы снова поднимали эту тему, пока Габи рядом. Я пробуду только неделю, незачем огорчать ребенка.

Даниэль стоял, бессильно опустив руки, расстроенный, но еще не побежденный. Сейчас он был так не похож на того сильного, решительного мужчину, к которому она привыкла.

— Тебя ждут, Пенни.

Она повернулась и молча вышла.

— Я хочу, чтобы пришел папа!

Даниэль вошел в комнату и увидел растерянное лицо Пенни. Ему не хотелось, чтобы она почувствовала себя лишней.

— Дорогая, почему бы маме не помочь тебе?

— Нет! Ты! — упрямо покачав головой, отчеканила девочка.

Ну вот. Последнее, что им нужно сейчас, — это капризы Габи. Она так хорошо вела себя в последнее время! Лишь пару раз за несколько месяцев, выпятив нижнюю губу в гневе, отказывалась делать то, что он просил.

— Тогда пойду готовить ужин, — печально проговорила Пенни.

Взглянув на нее, Даниэль покачал головой:

— Нет, останься. Ведь мама может помочь нам?

Габи, слегка закусив нижнюю губу, кивнула, посматривая на родителей.

— Ну вот и хорошо, — сказал он.

Пенни поблагодарила его взглядом. Он хотел продлить это мгновение. Все прошедшие годы они были самыми близкими людьми на свете, чувствовали и понимали друг друга без слов. И вот теперь эта холодная отстраненность…

Даниэль заглянул в шкаф с одеждой Габи.

— Розовую футболку? — предложил он, посмотрев через плечо на все еще дувшуюся дочь, сидящую на кровати.

— Блестящую.

Даниэль засмеялся, заметив, что Пенни подняла бровь совсем так же, как он, и поманил ее пальцем:

— Иди сюда.

С неуверенным видом она подошла к Даниэлю.

— Может, ты найдешь блестящую футболку или блузку, — сказал он, понизив голос до шепота, хотя знал, что Габи слышит его. — Она попросила дать ей блестящую, как будто я знаю, что она имеет в виду.

Пенни, улыбаясь, нашла мягкую розовую футболку с собакой на груди. Даниэль радовался тому, что атмосфера между ними несколько разрядилась, пусть и ненадолго.

— Я помню, как мы купили ее. — Пенни прижала футболку к лицу, вдыхая запах дочери. — Мы увидели ее по дороге домой после обеда, перед тем как я уехала. Тогда футболка была слишком велика для Габи.

Пенни не ошибалась. Это было за день до того, как они попрощались. За день до того, как он стал отцом-одиночкой.

Даниэль отогнал грустные мысли прочь. Она сегодня здесь — и это самое важное.

— Это та? — спросила Пенни с надеждой в голосе и протянула футболку дочери.

Малышка кивнула.

Даниэль с благодарностью посмотрел на Габи. Он сомневался, что это была именно та вещь, которую хотела дочка.

— Брюки?

— Юбку!

Он заметил, как Пенни усмехнулась.

— Она всегда так? — шепнула она мужу.

Даниэль покачал головой, радуясь поводу наклониться к ней ближе.

— Когда ты уехала, я шутя называл ее маленьким тираном. По крайней мере один раз в неделю. Но так плохо она не вела себя уже очень давно.

— Значит, это мой приезд огорчил ее? Может, мне следовало подождать до увольнения?

Даниэль не мог больше сопротивляться желанию прикоснуться к ней:

— Пенни, твой приезд домой — это лучшее, что случилось с нами. Не мучай себя. Габи капризничает, потому что слишком переутомилась сегодня. Ты очень нужна ей. Я думаю, она устала от меня. — Ему хотелось прижать жену к себе, утешить, но он лишь легко обнял ее за плечи. — За прошедший год она привыкла к тому, что о ней забочусь я. — Даниэль заглянул ей в глаза, — но однажды ты останешься с ней навсегда, и, возможно, уже через неделю Габи забудет обо мне.

— Сомневаюсь в этом, — сказала Пенни, но в ее взгляде мелькнула надежда.

Она отстранилась от мужа, пытаясь освободится от его объятий, не привлекая внимания дочери. Даниэль с сожалением убрал руку.

— Я пойду и займусь ужином. Твоя семья скоро будет здесь.