Она боялась — Габи будет винить себя в случившемся. Ведь очень часто именно мысли о собственной вине возникают у детей, когда они узнают — их родители больше не любят друг друга и не хотят быть вместе. Хотя в данном случае проблема была не в том, что ушла любовь. Любовь как раз никуда не делась. Ее сердце в течение последних десяти лет билось для Даниэля. Он был смыслом ее жизни.

Даниэль оглянулся, как будто мог слышать ее внутренний монолог:

— Пенни, я знаю, сейчас не самый подходящий момент, но ты приехала только на несколько дней и я не могу откладывать этот разговор.

Она села в кресло и так крепко сжала подлокотники, что пальцы онемели.

— Давай обсудим все завтра, Даниэль. Я понимаю, мы должны поговорить, но мне нужно некоторое время, чтобы привести мысли в порядок.

Пенни размышляла об этом все эти последние несколько месяцев. Может ли один день изменить что-нибудь?

Даниэль неохотно кивнул:

— Завтра? Что ж, давай проведем этот день вместе, отпразднуем день рождения Габи, а вечером поговорим и все решим.

У Пенни пересохло во рту.

— Хорошо, — согласилась она. — Ты прав, мы все решим. Но не сейчас.

Даниэль посмотрел на нее, и его взгляд был красноречивее слов. Она прекрасно понимала мужа, потому что чувствовала то же самое. Он бесшумно пересек гостиную, остановился рядом с Пенни и, положив свою ладонь на ее руку, поцеловал жену в щеку. Ей следовало бы отстраниться, но она не смогла.

— Я люблю тебя, — сказал Даниэль едва слышно.

Пенни встала и ошеломленно смотрела, как он направляется в гостиную, не сводя с нее глаз. Она подождала, пока муж возьмет собранную заранее сумку, и проводила его взглядом до двери.

Обернувшись, Даниэль махнул рукой, а затем открыл дверь и исчез в темноте.

Пенни, застыв, слушала рев заведенного двигателя автомобиля и шуршание шин по подъездной дорожке.

Она не верила, что осталась одна.

Не в силах больше сдерживаться, она разрыдалась. Слезы заливали лицо, но она не пыталась остановить их. Пенни лишь прикрывала рот руками, чтобы приглушить всхлипы, разрывающие ее грудь.

Никогда в своей жизни она не чувствовала себя так одиноко, как сейчас.

— Идиот, придурок, неудачник… Мне продолжать?

Даниэль нахмурился — как и его брат. Да, он все испортил, но не стоит постоянно напоминать ему об этом! Он и сам прекрасно понимает, что натворил.

— Все, прекрати! — поморщившись, прорычал он в ответ.

Том поднял брови:

— Прекратить? Ты здесь спишь на моем диване, в то время как твоя потрясающая жена лежит в вашей постели. Одна.

Даниэль закрыл глаза. Черт, если бы можно было заставить Тома замолчать! Но жестоко будить мать стуком в дверь среди ночи. И уж тем более — напрашиваться на ночлег к своим женатым друзьям, уверенным, что в этот час он спокойно спит рядом со своей Пенни…

— Серьезно, Даниэль! Я просто не понимаю…

Даниэль поднялся, скинув одеяло.

— Достаточно, Том! Я не могу ничего изменить. Ясно?

Том сомкнул руки, как будто стараясь удержать себя, чтобы не врезать брату.

— Всегда можно что-то сделать.

— Например?

Даниэль был бы рад любому совету. Все, к чему он стремился, — это найти способ как-то все исправить за несколько ближайших дней.

— Я могу сказать только одно. У тебя удивительная жена. Ради такой женщины я бы сделал все что угодно. Но тебе удалось все разрушить. Мои поздравления.

— Ты думаешь, я не понимаю? — Даниэль почти кричал. — Если бы я мог вернуть Пенни!

— Вы были такие разные, Даниэль… — произнес брат мягко.

Теперь обвинения и упреки казались Тому неуместными.

Даниэль стиснул зубы. Но он не мог больше молчать. Пришло время признаться. С кем же еще ему советоваться, если не со своим братом?

— Я так скучаю, Том. Мне не хватает ее…

Его брат поднялся, вытащил две бутылки пива из холодильника. Одну протянул Даниэлю:

— Ты имеешь в виду Пенни?

Шумный вздох вырвался из легких.

— Конечно же Пенни, но и службу тоже. Я знаю, мне следовало бы радоваться, что я вернулся, но мне было так сложно без Пенни… Я скучал по друзьям, по полетам в своем «Южном ястребе», по сложным заданиям. Мне было чертовски плохо.

Том молчал, медленно потягивая пиво.

— А теперь я остался один и ненавижу себя за то, что все разрушил! — Уставившись в потолок, Даниэль пытался взять себя в руки. — Я все потерял. Не понимаю, как я мог быть таким эгоистом. Сломал жизнь и себе, и Пенни. Если бы она позволила объяснить, что я пережил…

Том больше не злился и хотел как-то помочь Даниэлю:

— Ты, конечно, наломал дров, брат, но теперь ты должен постараться все уладить. Ради себя. Ради Пенни. Ради Габи.

Даниэль задумчиво крутил холодную бутылку в руках.

— Даже если она станет тебя слушать, это был твой выбор со всеми вытекающими последствиями. Ты не можешь перекладывать вину на Пенни. — Голос Тома был суровым, но смотрел он по-прежнему с сочувствием. — Я не могу представить свою жизнь без армии. Но Пенни — твоя жена, Дэн. Не важно, как трудно тебе было. Она важнее. Это же Пенни!

Том был прав, как обычно.

Ночную тишину прорезал резкий звук. Даниэль не сразу сообразил — звонит его телефон. Он достал его из кармана и чуть не выронил, когда увидел номер вызывающего абонента.

— Кто там? — спросил Том.

— Дом, — помедлив, хрипло ответил Даниэль.

Брови Тома удивленно поднялись. Слишком поздно для звонка от Габи.

Даниэль поставил пиво и ответил на звонок.

— Даниэль? — послышался в трубке слабый, дрожащий голос жены.

— Пенни, что случилось? Габи в порядке?

— Я думаю, тебе нужно прийти домой.

Даниэль обрадовался, что не успел открыть бутылку пива. Он не мог бы сесть за руль после горестных возлияний.

— Я приеду быстро, как только смогу.

— Спасибо, — шепнула она, прежде чем повесить трубку.

Даниэль посмотрел на одеяло с подушкой, лежащие на диване, затем — на Тома.

— Отправляйся, живо, — сказал брат.

Теперь Даниэль знал, что делать. Он расправил джинсы, пригладил волосы и схватил ключи.

— Я позвоню завтра, — кинул он через плечо.

— Не беспокойся, я буду на празднике.

День рождения! Он почти забыл. Попрощавшись взмахом руки, он исчез за дверью.