Ныне генерал обретался в Генштабе, но обожал инспекционные поездки в войска. Ему настоятельно требовалось постоянное живое общение с этим гигантским, сложным и многообразным организмом, называемым российской армией. А главное, Тухачевский был способен на поступок, мог принимать решения и претворять их в жизнь. Пусть даже ценой высоких потерь в личном составе. И негласное прозвище Михаила Огнеборца закрепилось за ним накрепко.

Три чиновника, облечённых высочайшей властью в Российской империи, знали, кому поручить непростую проблему Судетов, и в выборе были единодушны.

Вернувшись из Кремля в свой кабинет на Знаменке, Деникин вызвал начальника Разведывательного управления, генерал-майора Злобина.

Генерал попал в Генштаб по рекомендации Колчака. В своё время занимался контрразведкой в штабе Восточного фронта и проявил себя в оперативной работе с наилучшей стороны. Попав в военную разведку, отменно нёс службу, слыл сотрудником толковым, дотошным и требовательным. Деникин доверял разведчику, его знаниям и чутью.

— Господин генерал, я только что от премьера. — Антон Иванович значительно посмотрел на подчинённого. — Речь шла о нашем участии в Судетском кризисе.

Злобин подался вперёд, словно гончая, взявшая след.

— Есть конкретные распоряжения, ваше высокопревосходительство? — осведомился он. — Мы вводим войска в Чехословакию?

— Не так скоро, Николай Павлович. Присядьте. И давайте без титулов, по-простому, — благодушно улыбнулся Деникин.

Он погладил кожу, туго обтягивающую череп. Знал — появились на ней предательские пигментные пятнышки, предвестники старости. Да, так молодцевато, как Колчак, ему не выглядеть. Не говоря уже о Куропаткине. Вот и бороду, ставшую совершенно седой, побрил, оставил лишь усы да баки на американский манер. А всё равно время не обманешь…

— Шумных баталий пока не предвидится. Но премьер высказался в том смысле, что определённое содействие чехам оказать нужно. Не явное, но действенное. Меня интересует ваше мнение по этому вопросу.

— Сейчас у немцев недостаточно сил для успешного штурма судетских укреплений, Антон Иванович. Даже с учётом того, что почти половина крепостей не вооружена по полному штату, потери при атаке в лоб будут для вермахта равносильны самоубийству. Доты типа эс-девятнадцать не берут ни крупнокалиберные артиллерийские снаряды, ни ракетные миномёты. И немецкие генералы это отлично понимают.

— Вывод? — наклонил голову министр.

— Если вторжение состоится, то начнётся со стороны Австрии. Разумеется, бывшей Австрии… теперь это Рейх. Тут укрепления строят всего как год, и делается это наспех. Доты типа ло-тридцать шесть и ло-тридцать семь легче, но главное, между ними есть промежутки, порой довольно широкие. По нашим данным, на участке обороны «Моравский Святой Ян» выстроена лишь половина укреплений. В промежутках будут стоять пограничные заставы, другого выхода у чехов нет.

— А Судетский вал?..

— Мои аналитики считают, что шум вокруг вала — политический ход. И только. Отвлекающий манёвр. Чехи опасаются удара именно с этой стороны, они готовы к нему. А если просачиваться со стороны Австрии небольшими ударными группами между укреплений, захватывать плацдармы, с которых впоследствии можно двинуть мощные бронетанковые соединения на Брно и Прагу… На это сил у вермахта хватит.

— Вы хотите сказать, что если помогать чехам, то именно там, на границе с Австрией?

— Так точно, Антон Иванович. Силами гренадерских подразделений.

— Хорошо, Николай Павлович. Ступайте. Директивы получите в ближайшее время.

От Зноймо до заставы гренадеры ехали в закрытом фургоне. Вначале катились по какому-то шоссе, потом свернули, очевидно, на просёлок, и трясти стало безбожно. Саблин подумал тогда, вот, мол, все ругают русские дороги, а оказывается, и в цивилизованной европейской Чехии есть колдобины с ухабами.

Наконец добрались. Поручик выпрыгнул из кузова, с наслаждением потянулся, хрустнув всеми суставами, вдохнул полной грудью напоённый запахом спелой ржи воздух. Следом начали выгружаться его гренадеры, и тут же рядом возник высокий подтянутый офицер в форме защитного цвета.

— Поручик Саблин? — проговорил он почти утвердительно.

— Так точно. С кем имею честь?

— Надпоручик Чехословенска Армада Милан Блажек, — козырнул чех. — Командир заставы. Мы ждали вас. Это ваши бойцы? — снова скорее утвердил, чем спросил, надпоручик.

— Так точно. — Саблин тоже отдал честь. — Первый взвод третьей роты Отдельного гренадерского батальона.

Припомнил звания в чешской армии: надпоручик идёт перед капитаном, как и поручик в российской. Значит, по рангу они примерно равны.

— О, гренадеры! — разулыбался Блажек. — Мы слышали о победах русских на Востоке.

— Вот как? — озадачился Саблин. — Честно говоря, мало кто знает о подвигах гренадеров. Даже в России.

— Нам дали некоторую информацию. Строго конфиденциально, естественно. И мы… как это… могила!

И улыбнулся уже совершенно ослепительно. Чувствовалось, этот чешский офицер искренне рад прибытию русских воинов, видит в них друзей, пришедших на подмогу в трудную минуту. Неожиданно для себя Иван Ильич почувствовал к нему ответную симпатию, чувство, какое можно испытать только на войне, когда начинаешь понимать: этот человек прикроет тебе в бою спину.

— А давай по имени! И на «ты»! — протянул он руку надпоручику, повинуясь внезапному порыву.

— Идёт! — тряхнул головой чех и ответил крепким рукопожатием.

Получилось как-то очень по-русски.

— Меня, кстати, Иваном зовут. По-вашему, наверное, Ян?

— Да, Ян. Но я буду называть тебя Иваном, как нарекли батюшка с матушкой. Так правильно.

— Милан, где ты научился так чесать по-русски? — не сдержался Саблин. Чех говорил почти без акцента, лишь иногда запинался да произносил слова слишком старательно, как на родном языке не говорят.

— Я учился в Москве! — снова улыбнулся Милан. — Высшее имени Михаила Кутузова пехотное училище. Выпуск тридцать четвёртого года.

— А я — Московский Императрицы Екатерины II кадетский корпус, а потом Александровское училище. В точности как Тухачевский! Только выпускался в тридцать пятом.

— О, Тухачевский! — закивал Милан. — Мы его тоже знаем. О нём знаем — много славного. Я рад, Иван, что вы прибыли. Я почти уверен, нам понадобится ваша помощь. И… надо будет присесть как-нибудь вечерком, поговорить. Наверняка найдутся… знакомцы по Москве.

— Посидим, Милан. Обязательно посидим. А сейчас скажи, что немцы?

— Немцы? — тут же посерьёзнел пограничник. — Немцы есть, Иван. Пошли на вышку, сам увидишь.

Посмотреть было на что. Прямо у границы, на сопредельной стороне, расположилось подразделение вермахта. Милан дал бинокль, Саблин вгляделся: не пограничники. Судя по количеству палаток, разбитых сразу за буковой рощей, чтобы не быть совсем уж на виду у пограничников, минимум стрелковая рота. Слегка дымит полевая кухня, движутся фигуры в серо-зелёной форме, а в самой рощице, среди деревьев, что-то припрятано, замаскировано ветками. То ли временный склад, то ли ещё что.