Теперь она в долгу перед Изабеллой. Еще несколько рисунков —и ее книгу, в которой будет впервые изображено женское тело, можно будетотдавать в печать. Девушка ликовала: наконец-то она покажет этим упрямымжителям Падуи, что анатомия женщин отличается от мужской, а не является лишь ееиспорченной копией. Бьянка вспомнила, какие споры на эту тему отец вел с АндреаВесалиусом. Тогда он еще только начинал свою блестящую карьеру. Бьянкаулыбнулась, представив свою книгу, стоящую на полке рядом с трудами ее отца.Какое будущее ее ждет! Она будет вести курсы женской анатомии, она скрупулезноизучит женское тело и его жизненные циклы, она будет устраивать публичныелекции… Идиллия, да и только! М-да, все хорошо, если бы только не эта дурацкаяпомолвка.

Бьянке было известно: когда о помолвке объявлено в сенате,она становится законной, и разорвать ее будет можно, если только этого захотятсами помолвленные или если выяснится, что один из них по каким-то причинам неможет вступить в брак. Если бы она поняла, что именно Йен предлагал ей всегонесколько часов назад… Этот граф д'Аосто всегда так странно действовал на нее.С тех пор как она впервые увидела его на светском вечере в Венеции девятьмесяцев назад, граф стал единственным мужчиной, которого она вообще замечала,точнее, чье присутствие она замечала. А ведь до того, как они встретились вдоме Изабеллы, он даже не знал, кто она такая, напомнила себе Бьянка. И воттеперь они помолвлены… Бред, да и только!

Бьянка в раздумье затачивала кончик пера. После смерти отцаона, кажется, вообще все время одна. Но ведь ей это нравится, не так ли?..

Сломанное перо, растерянность, усталость… ей больше невыдержать! Вздохнув, Бьянка встала и сняла с себя забрызганный кровью фартук.Сонно жмуря глаза, девушка подошла к двери, толкнула ее, но та не подавалась.Бьянка попробовала еще раз, изо всех сил налегла на холодную ручку — тщетно. Еезаперли. Запаниковав, она отошла в дальний конец комнаты и, разбежавшись, всемтелом толкнула дверь.

Йен в своей лаборатории слышал, как она бьется в комнате. Кчему же так шуметь? Отбросив в сторону кусок горной породы, который онрассматривал через увеличительное стекло, Йен направился в лабораторию,выделенную гостье. К счастью, когда он приблизился, шум затих. Граф нажал наручку.

Йен смутно помнил, как что-то налетело на него, когда оноткрыл дверь, но как это что-то оказалось Бьянкой Сальва, осталось для негозагадкой. Несколько секунд они стояли обнявшись, а потом она постепенно сталаотодвигаться от него.

— Как вы посмели запереть меня здесь наедине с трупом?Я не собираюсь становиться вашей узницей!

— Нет, вы ошибаетесь, дорогуша, — возразилЙен. — Вы именно моя узница — не забывайте, что мы с вами обручились, аэто дает мне неограниченную власть над вами.

Бьянка едва сдержала желание дать ему пощечину.

— Мы оба знаем, что эта помолвка — чистейший фарс ибольше ничего! Я не понимаю, для чего вы предложили обручиться, ведь вы бы несделали этого, если бы верили в мою виновность.

— Напротив. Женщина-убийца мне вполне подходит. Я могунекоторое время поиграть с нею, испортить ей репутацию, а потом, когда онанадоест мне, отвернуться от нее. Тогда вы вспомните, что обвинение в убийстве —один из честных и законных способов расторгнуть помолвку.

— Будь я на вашем месте, — возмущенно промолвилаона, — я попыталась бы прибегнуть к доброте, а не к жестокости во время вашихдопросов. Доброта помогла бы вам быстрее выудить из меня необходимые сведения.Вы, конечно, можете мне сказать, что спать в одной комнате с трупом мне непридется… — Она устало махнула рукой в сторону лаборатории.

Йен был в замешательстве. Не в силах сдвинуться с места,граф молча смотрел на нее, а Бьянка, в свою очередь, не сводила с него взгляда.Через мгновение в другой части палаццо раздался бой часов. Глядя на Йена,прислушивающегося к мелодичному звону, Бьянка была поражена его неземнойкрасотой. Она невольно улыбнулась ему, и вдруг — о чудо! — граф улыбнулсяей в ответ.

— Как красиво! — зачарованно прошептала она.

— Очень, — эхом отозвался Йен, довольновздыхая. — Часы делает мой кузен Майлз. Он лучший часовой мастер в Италии,я готов утверждать это, но Майлз изготавливает часы только для меня.

Бьянка на мгновение задумалась, спрашивая себя, стоит лисказать графу, что ее сердце забилось с бешеной скоростью от его улыбки, авовсе не от звона часов.

— Вам повезло, — наконец заметила она. — Я быхотела с ним познакомиться.

Йен резко отодвинулся от нее, словно только сейчас заметил,что они находились в компрометирующей близости.

— Это не исключено, но лишь после того, как мы с вамипотолкуем о подробностях убийства. — Его голос обрел обычное,металлическое звучание.

Граф вдруг подумал, что жить с этой женщиной под однойкрышей гораздо сложнее, чем ему казалось раньше. Он должен постоянно следить засобой. Быть сдержанным и холодным. Не давать ей манипулировать им.

— До тех пор пока вы не скажете мне то, что я хочузнать, — заявил он, — вы ни с кем не будете видеться. Разумеется,кроме ваших компаньонов. Можете разговаривать с ними столько, сколько вамзаблагорассудится, но имейте в виду, что они будут передавать мне содержаниевсех ваших разговоров, — предупредил Йен.

— Жду не дождусь, когда вы познакомите меня с этимиведьмами. А спать я, надо полагать, буду в тюрьме? — Смущенная резкимизменением в поведении Йена, Бьянка попыталась говорить в тон его холоднойсдержанности.

— Разумеется, — кивнул он. — Где же еще спатьубийце?

Бьянке показалось, что уголок рта графа чуть дрогнул, но онарешила оставаться сдержанной. Они спустились вниз еще на один лестничныйпролет. А потом молча прошли по двум бальным залам, прежде чем граф остановилее у темно-синей двери.

— Франческо и Роберто велели мне поселить васздесь, — сообщил он девушке. — Это не самые дорогие комнаты, но онивыбрали именно их.

— Франческо и Роберто? — Бьянка вопросительнопосмотрела на него.

— Те самые старые ведьмы, — пояснил Йен. —Мои дядюшки. А их покои — вон там.

Бьянка усмехнулась:

— Вместо того чтобы защищать меня от вас, им бы стоилозащитить вас от меня.

— Да уж, ведь именно от вас исходит опасность, —кивнув, тихо проговорил Йен, а в голове его мелькнула мысль о том, что Бьянкадаже не представляет, что попала в самую точку со своим замечанием.

Скорчив раздраженную гримасу, Йен отворил дверь в темницуБьянки. Оказавшись вовсе не в тюрьме, а в самых очаровательных покоях, в какихей только доводилось бывать, девушка не смогла сдержать восхищенноговосклицания. Стены первой комнаты были расписаны фресками с изображениямиженщин в национальных костюмах. Это были женщины-воины в металлическихдоспехах, римлянки в длинных платьях, обнаженные женщины, прелести которыххудожник целомудренно прикрыл то листочками, то цветами. Йен едва смог увестиБьянку из гостиной в главную комнату отведенных ей покоев. Здесь большаякровать, накрытая синим бархатным покрывалом, красовалась в окружении изображенныхна фресках богинь. Бьянка была так поражена красотой картин, мебели и стоявшегоподле нее мужчины, что даже не подумала о том, что негоже им находиться наединев спальне. Нежно прикоснувшись к руке Йена, она прошептала: