В этой новой эпохе были свои сложности и свои особыеотношения между людьми. Время проходимцев, демагогов и авантюристов,наступившее после эпохи прагматиков, приспособленцев и дураков, имело свои ярковыраженные черты, так зримо проявившиеся в период драматического распадаогромной империи. Но для него восьмидесятые годы были периодом становления, анаступившие девяностые несли в себе страшный заряд разочарования. Ставший втридцать пять лет фактически пенсионером без права на заслуженную пенсию,инвалидом с серьезной душевной травмой, никому не нужным высококласснымспециалистом, он нашел в себе силы вернуться и теперь довольно часто помогал вкачестве своеобразного консультанта международному комитету экспертов ООН,специалистам и национальным бюро Интерпола на местах, а также выполнял иногдадовольно деликатные поручения российских спецслужб, по-прежнему считавших егоодним из своих бывших сотрудников, волею судеб внезапно оказавшихсяиностранцами. Таких, как он, осталось еще несколько человек, внезапнооказавшихся за государственными границами привычной среды обитания, наположении почти изгоев в собственных странах.

Лишь единицам удавалось приспособиться к новой и весьмаболезненной для себя обстановке. Особенно тяжело приходилось пожилымпрофессионалам, проживающим в независимых Прибалтийских государствах. Иззаслуженных, уважаемых ветеранов они внезапно превратились в подозрительныхпособников и агентов разведки враждебного соседнего государства. Немногие могливыдержать подобное, предпочитая либо эмигрировать из родного государства,обрывая все связи, либо, если позволяли обстоятельства, оставаться на своих местах,практически отходя от всякой активной жизни и мрачно замыкаясь в себе. Длятаких людей распад огромной империи оказался наиболее болезненным икатастрофическим взрывом, опрокинувшим всю их прежнюю жизнь.

В этот день он собирался в Санкт-Петербург, который оченьлюбил, когда тот еще был Ленинградом, но неожиданный телефонный звонок в номергостиницы, где он разместился, только приехав в Москву, изменил все его планы.Пришлось тащиться почти через весь город, меняя попутные автомобили, чтобыдобраться до нужного места.

Здесь его уже ждали. Каждый раз встречаясь с представителямироссийской разведки, он испытывал непонятное чувство собственнойнеполноценности. Словно совершал акт предательства по отношению к собственномународу, только теперь обретающему подлинную государственность и суверенитет. Новедь горький парадокс сложившейся ситуации как раз и состоял из того важногообстоятельства, что такие, как он, профессионалы были просто не нужнысобственным государствам, традиционно подозрительно относившимся к бывшимсотрудникам спецслужб. И хотя в бывшем огромном государстве он был всего лишьэкспертом ООН специального комитета экспертов по предупреждению преступности,это ничего не меняло. В независимых государствах не было места таким, как он,профессионалам: дипломатам, разведчикам, экспертам — всем, чья деятельностьбыла связана с работой за рубежом и координировалась центральными аппаратамибывшей страны. А вот бывшие государственные чиновники и партийные функционерынациональных республик чувствовали себя вполне уверенно, мгновенноперекрашиваясь в убежденных националистов и вечных борцов за демократию исвободу.

— Добрый вечер, Дронго, — сказал ему незнакомец, и с этоговсе началось. Он не знал раньше этого моложавого, лет пятидесяти, уверенного всебе красивого человека с безукоризненно уложенными седыми волосами, словнопять минут назад вышедшими из рук парикмахера. Незнакомец был похож наголливудских актеров, а своими безукоризненными манерами и приятным голосом оннапоминал хорошо вышколенного дипломата.

— Кажется, это единственные приятные слова, которые я обычнослышу от ваших коллег, — пошутил Дронго.

— Возможно, — незнакомец мягко улыбнулся. Он оценил шутку.

— Что опять случилось? — спросил Дронго. — Надеюсь, в этотраз меня не пошлют выкрасть английскую королеву или найти двойника для ХиллариКлинтон?

— Кажется, у вас несколько преувеличенное мнение о нашихвозможностях, — заметил незнакомец, на этот раз не улыбаясь, — да и своиспособности вы несколько преувеличиваете.

— Слава богу, значит, ничего серьезного, — юмор помогал емувсегда в самых сложных ситуациях.

— Я бы так не сказал, — незнакомец, кажется, не шутил, —простите, я не представился. Можете называть меня Алексеем Александровичем. Какзовут вас, я знаю. Знаю даже, что вы не любите, когда вас называют по имени ипредпочитаете свою столь необычную кличку — Дронго.

— Почему необычную? — как ему надоели с этим вопросом. — Явидел эту птичку в Азии. Она ничего не боится, несмотря на свои размеры, а это,по-моему, самое важное в нашем деле.

— Да, — удивился Алексей Александрович, — я этого не знал.Но в любом случае это ваше личное дело. Должен сказать, что меня предупредили ио вашем последнем задании. И о вашем нежелании сотрудничать с нами вдальнейшем. Это верно?

— Мне не нравится само слово «сотрудничать». Словно вывербуете «шестерку» в зоне, чтобы стучал на своих товарищей. Это там, в зоне,предлагают «сотрудничать». А я с вами работаю. Это совсем разные вещи. Надеюсь,вы меня понимаете?

— Я не хотел вас обидеть, — смутился Алексей Александрович,— извините.

— Ничего, будем считать, что мы просто определились передначалом нашего разговора. Это важно для дальнейшей работы.

— Да, конечно. Перед началом нашей беседы будьте любезныответить на один вопрос. Вы по-прежнему сотрудничаете с экспертным комитетомООН?

— Это важно для нашей сегодняшней встречи?

— Думаю, да.

— Тогда и я задам вопрос. Зачем вы спрашиваете? Вам же всеизвестно.

— Вы не ответили на мой вопрос, — терпеливо напомнил АлексейАлександрович.

— Сотрудничаю. И даже встречался с их представителем вМоскве.

— Все верно. Мы так и думали. Вы встречались с ВладимиромВладимировичем?

— Это уже второй вопрос, — заметил Дронго, — впрочем, яудовлетворен. Вы невольно ответили и на мой вопрос. Зачем вы еще спрашиваете,если вам все известно? Насколько я понимаю — координация с Интерполомпредполагает активные действия и в странах СНГ. Разумеется, ничего необычногоили шпионского в моей деятельности не было. Мы занимались торговцаминаркотиками, чем обычно и занимаются Интерпол и специальный комитет экспертовООН, пока им не мешают различные ведомства.

Намек был слишком очевидный, чтобы его не понять. Но егособеседник не обиделся. Он обладал каким-то особым запасом терпения.

— Мы знаем о вашей работе, Дронго, — спокойно сказал он, — ивысоко ценим вашу деятельность по борьбе с международными кланами мафии иторговцами наркотиками. Вы делаете очень важное и нужное дело. Но именнопоэтому мы и решились пригласить вас для нашей беседы. Нам нужна ваша помощь.