— Раньше таких сильных морозов и не было, а ещё была маленькая упрямая тушка, которая тебя согревала.

Она наконец дошла до деревца и, ничего не спрашивая, легла на место сына.

— Вы чего? — удивилось дерево.

— Сказала же, не даю тебе умереть. — небрежно кинула в ответ собака.

— Но ведь ваше здоровье… — деревце совсем растерялось. "Как это?", "Зачем это?" — вопросы крутились у него в мыслях. За эти почти два года она лишь молча наблюдала за их дружбой, не вмешивалась, разве что тоже получала еду от доброй хозяйки. Для неё ведь оно, персиковое дерево, должно быть не больше, чем просто обычное дерево, которых в округе куча. Так от чего же она сейчас делится своим последним теплом с ним? Нет, нет, это неправильно, так не должно быть! Она должна сейчас заботится о себе и о сыне, лежать дома в тепле…

— Моё здоровье это лишь моя проблема, ничто не помешает мне заботиться о нуждающемся.

Что? Заботиться? Дерево совсем запуталось.

— Разве заботятся не о близких и родных? Ведь я вам почти никто, — ошарашенное её словами спросило деревце.

— Не говори глупости, ты мне почти как сын, — на этих словах деревце замерло, не в силах в такое поверить. А собака-мать продолжила. — Каждый день мой сын проводит с тобой. Конечно же я наблюдала иногда за вашими встречами. То, как светятся его глаза, когда он бежит к тебе рано утром, не сравнить ни с чем. Даже когда у нас отобрали моего второго сына, именно ты не дало сломаться моему оставшемуся мальчику, чем невероятно облегчило мне ношу. Поэтому, хотя бы раз в своей жизни, я должна отблагодарить тебя за всё то, что ты сделало для него.

Больше она не говорила, потому что горло понемногу начинало мерзнуть и болеть. Деревце же стояло в своих раздумьях, совсем позабыв про метель и мороз. "Я что-то сделало? Но что? Целыми днями стою в этом саду, ни сдвинуться, ни повернутся… И с ней никогда не разговаривало, так почему? Почему она помогает?". Внезапно оно почувствовало дрожь, которая прошлась по всему стволу. Собака явно уже насквозь продрогла, но продолжала молчать. Дерево очнулось от своих размышлений, решив заняться ими когда это всё закончится. Всё что сейчас осталось у него в мыслях: надо её укрыть. Да, у него не было листьев, но в тот момент это его не заботило. Напрячь ветки и потянуться… Что? Почему? Ветки остались на месте. Деревце отчаянно пыталось пошевелится, но только после десятка неудачных попыток поняло, что полностью замёрзло, покрывшись ледяной корочкой.

Оно начало паниковать. 'Нет-нет-нет, такого не может быть" — твердило себе деревце. Ещё раз и ещё, и опять… Всё без толку. Не сдвинутся.

— Что-то случилось? — хриплым голосом спросила собака?

— Я… Я не могу пошевелиться. Я всё во льду! — напряжённо ответил пленник холодных оков.

— Такое бывает. — спокойно, но всё же непривычно тихо, ответила она. — Дождись утра, тогда солнце немного ослабит хват на твоих ветвях.

— Но как же вы? Вы же не будете здесь до утра, это будет уже слишком!

— Я уйду, когда посчитаю нужным. А сейчас просто усни, так будет легче дождаться конца этой бури.

— Легко говорить, уснуть с такой погодой будет непросто, — слегка недовольно отозвалось дерево.

— А ты уж постарайся, — как то странно ответила собака. Чем странно? Дерево так и не поняло. То ли слышно было слишком плохо, то ли в самой фразе не слышалось столько упрёка, сколько должно было быть.

Как бы то ни было, но больше она ему ничего не говорила, так что деревце всё же решило попробовать переждать эту ночь во сне. Не ясно как, но оно всё же смогло провалиться в пучину сна, пусть и очень неспокойного. Последнее, что оно ощутило, была сильная дрожь, прошедшая по всему стволу. Странно, деревья же не дрожат от холода.

Буря бушевала всю ночь и успокоилась с рассветом. Первые лучи солнца приносили спасение всему замерзшему за ночь миру. Защебетали птицы, парочка даже сели на заледеневшие веточки, заметно наклонив их. От этого и проснулось персиковое дерево. Первое, что оно почувствовало, было облегчение. Наконец-то это закончилось. Да, мороз всё ещё был довольно сильным, но хотя бы ветер не вырывал его с корнями из земли, а летящий снег не облеплял его всего в три слоя.

Но тут оно почувствовало еще кое-что, что тут же отразилось ужасом в его мыслях. Дрожь, что шла от пушистого комочка у его корней… прекращалась. В мыслях тут же возникло последнее воспоминание с ночи. Как оно смогло так спокойно уснуть? Конечно же ей было холодно! Холоднее чем ему! Деревце вновь попыталось подвинуть ветками, но как и в прошлый раз, ничего не вышло.

— Проснитесь!

Нет ответа. Дрожь закончилась. Тихое сопение тоже прекратилось.

— Очнитесь! Солнце встало, вы можете полаять и вас впустят в дом! Зачем вы вообще остались, хотя говорили, что уйдёте? — дерево не знало, кому говорило всё это. Как же хотелось закричать от досады, позвать на помощь, сделать хоть что-нибудь.

Но оно всего лишь дерево. Деревья не умеют кричать. Даже если они очень захотят, никто не услышит их крик. А ещё, дерево никогда не сможет ходить. Нет у него лап, которые бы позволили ему ходить куда оно захочет и когда оно захочет. У него вообще ничего нет. Оно вообще ничего не может. Все эти мысли разъедали его изнутри, заставляя испытывать отчаяние и горесть от осознания своей беспомощности и потери, которая произошла буквально на его корнях. Оно даже не может заплакать. Нет у деревьев слез.

Лишь к полудню, а может и раньше (никто точно не скажет), из дома вышли хозяйка и пёс. Они сразу побежали в сад, к месту, где росло персиковое дерево. Но увидели там скрючившееся, укрывающее что-то своими ветками нечто, еще недавно бывшее прекрасным деревцем. Пёс подбежал с лаем, но тут же осёкся, увидев, что скрывалось за этим укрытием. Он жалобно завыл, девушка лишь тихо вздохнула. Стоит ли говорить, что в ту весну персиковое деревце так и не зацвело.

Что там на севере? Не знаю, но я чувствую холод

С той зимы прошло много месяцев. После случившейся трагедии персиковое дерево и пёс почти не расставались. Без матери его привычная конура опустела, и при взгляде на неё его окутывали противоречивые чувства, так что он принял решение поселиться у девушки-садовницы на постоянной основе. Та не была против, сразу с радостью его приняла, когда