моём лице — выделялись только глаза. Маленькие шарики абсолютной черноты, они слегка выдавались вперёд, так что угол зрения был куда шире человеческого. Но отчего-то я не испытывал с ним проблем.

Я прикоснулся к щеке — к тому месту, где у людей должна быть щека. Пальцы ощутили пружинящую, волокнистую плоть, сплетённую из сотен тысяч крошечных личинок. Они всколыхнулись, потревоженные касанием. Я отвёл дрожащую руку.

Вместо пятерни она заканчивалась тремя блестящими щупальцами. Их венчали острые костяные наросты. Багровая плоть слабо пульсировала.

Моё тело представляло собой извращённую пародию на человеческое: чрезмерно длинные руки и ноги, неестественно тонкое туловище без намёка на половые признаки…

Я жив? Или мёртв?

Вспомнились слова отца. Он часто повторял, что в непривычной обстановке нужно действовать с холодной головой. Я редко прислушивался к нему, но этот совет был толковым. Что бы ни окружало меня — рай, ад или галлюцинации умирающего мозга, — нельзя паниковать.

Я осторожно размялся, сделал пару резких движений «руками» и корпусом, но больше не терял равновесия. На удивление, после первоначальной адаптации тело слушалось как родное, словно последние двадцать лет жизни я провел мерзким комком щупалец и червей.

Избегая алых лиан, я приблизился к краю грибной шляпки и выглянул за край.

Внизу царствовали джунгли. Из буйного сплетения причудливых растений вырывались огромные грибы, к которым тянулись разнообразные плющи — и не только они. Я заметил на нескольких далёких шляпках суетливые точки: какие-то звери носились там, но рассмотреть их в подробностях мешало расстояние.

Ветер доносил сладковатый запах прелой листвы и влажной земли, гнили и чего-то цветочного. Я захотел принюхаться — и вспомнил, что носа у чудовища нет. Да и грудь не поднималась.

Я не дышу. Во всяком случае, лёгкими.

Так вот как выглядит посмертие. Все мировые религии ошибались. Хотел бы я посмотреть на рожу какого-нибудь викинга, который вместо Вальхаллы угодил в тропики.

Но что, если это не смерть, а перерождение?

Когда я умирал, то отчаянно желал обрести второй шанс. Но я и не подозревал, что он окажется таким.

Впрочем, любая жизнь лучше её отсутствия. Второй шанс или настоящий ад — плевать, в этот раз я никому не позволю отобрать мою свободу. Я верну себе человеческий облик, я вцеплюсь в горло этому миру, переверну его вверх дном, если понадобится, — и найду путь домой. Там у меня остались незаконченные дела, месть сестре и мачехе, а также серьёзный разговор с отцом, который позволил себе слишком многое. А ещё… таинственная девушка из галереи мимоходом упоминала, что может устроить моё попадание в монстра. Я должен вернуться на Землю хотя бы ради того, чтобы найти её и поговорить по душам.

Короче говоря, не время раскисать. Нужно наметить маршрут, — куда-нибудь кривая да выведет.

Находить стороны света я не умел, но это не помешало мне выдать четырём направлениям условные обозначения.

И на севере, и на юге высились горы. Облака возле них сгущались, пока не превращались в непроницаемую завесу, скрывавшую вершины.

Ориентир не хуже прочих.

Север ассоциировался у меня с движением вперёд, поэтому я выбрал его. Обозрел грибной лес, прораставший из джунглей. А ведь неплохая могла получиться зарисовка… Но где тут достанешь бумагу и карандаши?

Усилием воли я заставил себя сосредоточиться на важном.

Можно путешествовать, прыгая с одной шляпки на другую, но телу чудовища я не слишком-то доверял — ноги казались чересчур тонкими и могли не выдержать. Лучше спуститься и пойти по земле. Так повышался риск встретить опасное животное… Но местная фауна и без того умела забираться на грибы. К тому же мой вид наверняка отпугнёт хищников.

Внизу, в паре метров, раскинулась чаша помельче, и я спрыгнул со своего гриба на неё. Ещё и ещё… С последнего сполз в высокий куст, который принялся смыкать на мне ветки, — еле вырвался из тесных объятий.

От растений лучше держаться подальше.

Мысль дельная, но, к сожалению, следовать ей посреди джунглей было сложно. К тому же долговязое тело монстра, в котором я очутился, не подходило для лесных походов. Чувствовалось, что он не из местных обитателей… Но тогда как попал сюда?

Подумать над этими вопросами как следует я не успел. Птицы — или то, что здесь сходило за птиц, — которые оглушительно орали поблизости, разом замолкли. Насторожившись, я пригнулся, и это спасло мне жизнь — над головой что-то просвистело.

Я отпрыгнул в сторону, но от второго снаряда полностью увернуться не вышло. В предплечье воткнулся длинный костяной шип, пронзивший руку насквозь. Я выдернул его и обернулся к врагу…

Это что ещё за чертовщина?

Существо слегка смахивало на огромного тушканчика. Он доходил мне до колена, — а я был значительно выше среднего человека. Мощные лапы скребли траву. Из густой пятнистой шерсти в цвет растительности воинственно торчали шипы, колыхались длинные уши, похожие на кроличьи.

Промелькнула неуместная сейчас идея: до моего монстра существо недотягивало, однако я с удовольствием нарисовал бы и его для выставки.

Вытянутая морда тушканчика разъехалась на четыре части, как распустившиеся лепестки бутона. Показались два ряда загнутых зубов и чёрный зев глотки. Тварь издала воинственный вопль и, задрожав, выстрелила очередным шипом.

От него я увернулся, вскинул руки, готовясь атаковать, — но подчинилась только одна. Вторая посерела и начала терять форму. При движении с неё осыпались мёртвые черви. Вверх к плечу поднималась боль, пока терпимая, но нараставшая с каждой секундой.

Яд!

По телу промчалась волна, взбудоражила его, отчего встопорщились бесчисленные щупальца, составлявшие кожу. Из глубины сознания донеслась смутная мысль:

Сожрать добычу — и всё пройдёт.

Я приготовился к новому выстрелу. Дождусь его и рвану к тушканчику. Одной руки хватит, щупальцами распорю ему брюхо, и тогда… Как его есть, я пока не представлял. Ничего, инстинкты помогут.

Мимо пронёсся очередной шип, и я помчался к твари…

Меня опередили. Из гущи кустарников на тушканчика прыгнул волк — так, во всяком случае, показалось в первую секунду. Звери сплелись в злобный ком когтистых лап и загнутых клыков, кто-то завизжал, кто-то торжествующе рыкнул — и послышался влажный хруст. Это волк схватился мощными челюстями за основание шеи тушканчика и одним рывком оторвал тому голову.

На траву хлынула кровь, забрызгав стволы ближайших деревьев. Против воли я подался вперёд: её резкий, одуряющий запах пробудил моего собственного монстра.

А волк довольно облизнул морду червеобразным языком, нацелил на меня три пушистых хвоста с костяными лезвиями на концах и встопорщил зачаточные крылья, отчего стал выглядеть раза в два массивнее.

Хоть сейчас бери и пиши картину.

Намерения хищника читались легко. Тушканчиком такая мерзость не ограничится. Непременно полезет на всех, кто попадётся ей на глаза — на все четыре блестящих глаза, затянутых поволокой, и будет жрать, пока не забьёт до отказа бледное, полупрозрачное пузо с просвечивающими синюшными внутренностями…

Я бросился навстречу волку, поднырнул под его запрокинутую лапу; не успел — тяжёлым ударом прижало к земле. Я оттолкнулся, перекатившись левее, чтобы избежать клыкастых челюстей. Досталось от второй лапы; мир помутнел, однако я всё-таки подобрался к беззащитному брюху. В последний миг волк понял мой замысел и попытался отскочить, но я вцепился в него увечной рукой, а щупальца здоровой вонзил в шкуру. Та оказалась на удивление прочной.

С трудом пробив её, я воткнул когти глубже, и тут в моей груди наметилось шевеление. В ней обозначился разрез, похожий на беззубый рот, и разрез этот всё расширялся, грудь раздвигалась, пока в неё не попала лапа, которой волк колотил