— А матери ты что сказала?

— Как есть. Что ухожу жить к мужчине.

— Ага, — сказал Смолин. — А сколько мнегодочков, не говорила?

Инга чуть смущенно опустила глаза:

— Ну, я сказала… Он чуточку старше…

— Ага, — повторил Смолин. — И тебе, конечно,была прочитана лекция с призывами к осмотрительности…

— Конечно. Это мои проблемы. Ты ведь не будешь меня вближайшее время выгонять?

— У меня таких мыслей вообще нет, — сказалСмолин. — Ты чудо, ты прелесть и все такое прочее… а главное, боеваяподруга из тебя, как доказал жизненный опыт, получается отличная, а это многозначит, потому что…

Он сбился с фразы, поднял голову. Рядом со штурваломзамигала красная круглая лампочка — нехитрая сигнализация, установленная вскорепосле возвращения из Курумана. Нужно же и дома технический прогресс внедрять…

— Извини, — сказал Смолин, вставая. — Гостинагрянули, мажордом вещует…

В мансарде не было окна, выходившего на улицу, и пришлосьспуститься на первый этаж. Глыба ждал его у подножия лестницы, сказал довольноравнодушно:

— Там какой-то упакованный фраер на крутой тачке. Намента похож, как я на балерину…

— Побачим, — сказал Смолин сквозь зубы. — Чтоему?

— Василия Яковлевича спрашивает. Самым вежливейшимобразом, интеллигентно, я б сказал…

— Побачим, — повторил Смолин. Влезши босыми ногамив уличные тапки, он направился наружу, приличия ради застегнув рубашку навсе почти пуговицы. Отработанным движением поймал атаковавшую его Катьку,запихнул ее в палисадник и прошел к воротам.

Открыл калитку, вышел на улицу неспешно и где-то дажевальяжно, со спокойным достоинством исконного деревенского жителя, справногохозяина из малопьющих. У заборчика стоял черный джип, БМВ-пятерка, сверкавшийкак новенький полтинник, безукоризненный, как проповедник, а рядом прохаживалсямолодой человек, действительно упакованный по последней моде, в костюм сгалстуком: круглолицый такой, розовощекий, причесанный идеально, гламурный доужаса. На бандюка он, в общем, не походил, а походил скорее уж на секретарярайкома комсомола — полное впечатление, сейчас толкнет что-нибудьпрочувствованное, идеологически выдержанное насчет великих строек коммунизма. Авпрочем, нынче вам не старые времена, сейчас и бандюки на бандюков не похожи.Нет смысла гадать, но уже сейчас можно сказать, что Глыба прав: вот уж кем неможет оказаться визитер, так это ментом… ну, возможна, конечно, подставаэкстра-класса, но кто ж ее так ради Смолина готовить будет… Нет, сразу видно:вьюнош привык к гламурным шмоткам, ему в прикиде своем привычно и уютно…

— Василий Яковлевич? — вежливейше осведомилсямолодой человек.

— Он самый, — сказал Смолин, приглядываясь кмашине. Там сидел за рулем второй, такой же гламурный и ухоженный.

— Очень приятно. Крупенко Максим, креатив-менеджер…Василий Яковлевич, шеф очень хочет с вами встретиться, желательно сегодня же…если вы располагаете временем… У него к вам взаимовыгодное предложение…

Смолин смотрел на него с предельно наивным выражением лица,даже помаргивая временами вовсе уж простодушно. Очень быстро до молодогочеловека дошло.

— Ох, простите, — сказал он с виноватойулыбочкой. — Ну да, разумеется…

Он проворно извлек из кармана визитную карточку и протянулСмолину. Тот ее забрал без церемоний. Ну, так… Багров Олег Викентьевич,генеральный директор, ессно… «Чароит-плюс», а как же…

Персону сию Смолин знал, и даже лично. Человек, в общем, вШантарске не самый известный, но заметный все же, из бомонда. Никоим образом неолигарх, но обладатель нескольких миллиончиков американских рублей… но и ненастолько крутой, чтобы выложить за одно-единственное, не говоря уж о паре,яйцо Фаберже настоящую цену… он вообще в жизни антиквариатом не интересовался,один раз только, с год назад, заходил к Смолину, чтобы купить кому-то в подарокименную икону… товар за свои деньги получил качественный, но к антиквариату нималейшего интереса не проявил и потому мысленно тогда же из списковпотенциальных клиентов вычеркнут… Интересно… Претензий у него к тому случаю неможет быть никаких, икона, конечно, не старинного письма, но все же железнаядевятнатцатереха, вторая половина, дешевле фиг где купишь, не может у клиентабыть никаких претензий…

Смолин поднял глаза от визитки и нейтральным тоном поинтересовался:

— А в чем, собственно… — и рассчитанно оборвалфразу.

Розовощекий креатив-менеджер (интересно, что этот терминобозначает) с превеликой готовностью подхватил:

— Шеф хотел бы вас пригласить для небольшойконсультации.

— Что, прямо сейчас?

— Было бы крайне желательно… Василий Яковлевич, тысячадолларов за консультацию вас устроит? По факту, независимо от результатов?

Такое продолжение разговора Смолину, что греха таить,понравилось чрезвычайно. Всегда б так… Но бизнес есть бизнес, и он сделал такоелицо, словно вспоминал, насколько к нему сегодня записана ее величествокоролева английская, собравшаяся прикупить для одного из своих дворцов парочкусамоваров. Истолковав его молчание совершенно правильно, молодой человекпроворно выхватил из кармана конвертик и протянул с надлежащим шармом:

— Вот…

Конвертик был самый обычный, какие лежат в любом киоске,незаклеенный. Бегло заглянув внутрь и убедившись, что там в самом деле покоитсятонюсенькая стопочка портретов президентов США в черно-зеленом исполнении,Смолин не стал извлекать оттуда дензнаки и пересчитывать — у нас собственнаягордость и свое достоинство, мы не сявки… С рассчитанной небрежностью сунувконверт в нагрудный карман рубашки, он кивнул:

— Ну что же, подождите немного, я переоденусь…

— Разумеется! — просияв, с энтузиазмом воскликнулмолодой человек при загадочной должности.

Смолин целеустремленно направился домой, игнорируянегодующие Катькины вопли из палисадника. Пожалуй, собираясь к человеку,который небрежно отваливает штуку баксов за консультацию, да еще предоплатой,следовало респектабельности для влезть в костюм и завязать галстук: не олигарх,как уже упоминалось, но и не мелкота, мало ли что там может быть, нужносоответствовать…

Подав Глыбе визитку, он кратко проинформировал:

— Консультация зачем-то понадобилась этому хорю… Номертачки запомнил?

— А то.

— Ну и ладненько, — рассеянно сказал Смолин,прямым ходом направляясь в гостиную, к платяному шкафу.

Он не подозревал пока что ничего нехорошего, онпросто-напросто соблюдал определенные правила, давно это въелось, привычкойстало. Времена настали смутные и непонятные, учитывая череду недавних событий,всю эту нехорошую возню, до сих пор во многом непонятную.