Увы, эти сведения, почерпнутые из школьного курса дляначинающих, убили всю поэзию и тайну, крывшиеся прежде в глазах Сварога вмагии…

– Как проходит инспекция, уважаемый лаур? – сподначкой поинтересовался Сварог. Он уже понял, что Гаудин и прибыл сюда, и еговызвал вовсе не для того, чтобы инспектировать строительство дворца.

– Спасибо, понемногу, – учтиво ответил Гаудин,вроде бы и не заметив издевки. – Кстати, хочу поблагодарить вас за то, чтовы приняли мое приглашение, отказавшись от более важных дел. Как прошелвчерашний прием? Надеюсь, весело?

Сварога передернуло.

Но – вот ведь проныра этот Гаудин! Интересно, кто емудоложил о том, насколько Сварогу было «весело» на том дурацком приеме?

А начальник тайной полиции позволил себе снисходительнуюулыбку. Отвернулся, неуклюже поднял воротник роскошной меховой шубы и сменилтему:

– Терпеть не могу холода и снега. Обычно Новый годвсегда праздновали в Антлане, со снегом, конечно, но и с искусственнымклиматом, без этого дурацкого ветра. Так и швыряет в лицо чертов снег…

Искусственный климат должен был воцариться и здесь сокончанием строительства, как во всех летающих владениях ларов, и Гаудин этопрекрасно знал, но все равно ворчал, раздосадованный даже не погодой, аопозданием тех, кого они ждали. Сварог больше помалкивал. Не так давно онузнал, что его странствия по Талару происходили, оказывается, в разгар зимы.Именно так здесь и выглядел разгар зимы – ни морозов, ни снега, просто потомгораздо теплее, вот и все…

И все же лары, пять тысяч лет празднуя Новый год,отождествляли его со снегопадом. Лучшее доказательство, что их предки и впрямькогда-то прибыли сюда с Земли, сиречь Сильваны. Правда, на Сильване сейчасстоял то ли август, то ли сентябрь, но это лишь означало, что лары когда-тожили в тех местах, где в канун нового, по их счету, года лежал снег и стоялихолода. А на Таларе, если верить древним преданиям, даже до Шторма не былонастоящей зимы.

Хотя вряд ли сей факт можно считать доказательством: ведьчеловечество Земли, представителем которого являлся Сварог, начало праздноватьНовый год именно зимой лишь спустя где-то сорок тысяч лет с появления HomoSapiens… Что ж, будем считать это просто еще одной загадкой, коими сей мирзабит под завязку.

Сварог попытался поразмять воображение, представив во чтопревратится красавица-ель, когда ее нарядят. Конечно, во что-то бесподобноблистательное. Уж здешние украшатели, не стесненные понятием невозможного, атакже в средствах и расходах, расстараются, дабы угодить императрице иизбалованной зрелищами знати. Но что именно придумают они, поди вообрази, когдау тебя эталон новогоднего елочного шика – елка Кремлевская, и то виденнаятолько по телевизору. А с помощью магии так можно развернуться… о-о-о!..Впрочем, не в игрушках, свечках и хлопушках дело. Лишь бы весело было.

Сварог не выдержал, наклонился, скатал тугой хрусткий снежоки запустил в спину Гаудину, пониже воротника. Лорд удивленно обернулся:

– Что это вы?

– Так играют дети зимой, – сказал Сварог.

– Ну да, что-то такое я смутно помню, в Антлане, враннем детстве… Глупость какая. Сейчас, в преддверии едва ли не самой важной ввашей жизни минуты, затевать варварскую детскую игру…

– Это я от застенчивости, право слово, – сказалСварог, отряхивая влажные ладони.

Гаудин хмыкнул:

– Я недолго вас знаю, граф, но успел понять, чтозастенчивость вам мало свойственна…

– Тогда считайте обуревающие меня чувства тягостнымнедоумением. Коли застенчивость не подходит. Серьезно, я в самом деле не пойму,отчего столь влиятельные персоны должны встречаться этак по-воровски. Каксказал бы старинный романист, в воздухе веяла неуловимая атмосфера зловещейтайны. Начальник разведки Империи, военный министр…

– У нас нет военного министра, потому что мы ни с кемне ведем войн, – мягко сказал Гаудин. – Лорд Фронвер всего-навсегозаведует департаментом под номером три. И занимается тем, что примерно можноназвать «изучением проблем защиты и обеспечения безопасности в гипотетическихкризисных ситуациях». Фактически он военный министр, вы правы, но не забывайтео тонкостях бюрократии и этикета…

– Понятно, – сказал Сварог. – Я в свое времявдоволь наслушался этих обтекаемых терминов, за которыми обычно скрывается…изучение проблем. Терминами меня не удивишь. Но меня и в самом деле удивляет,почему такие люди, как их ни называйте, крадутся украдкой на незаконченнуюстройку…

Гаудин смотрел на заснеженную равнину, где один за другимвозникали фантастические дворцы, изящные лестницы и бездействующие покафонтаны, осыпаемые обильным снегопадом из низких, клубящихся, то и деловспухавших над головой туч. Пожалуй, сейчас он был не просто меланхоличен повсегдашнему своему обыкновению – по-настоящему печален. Сварог терпеливо ждал,борясь с ощущением, что Гаудин напрочь забыл о его присутствии.

– Я в странном положении, признаться, – сказалнаконец Гаудин, не поворачиваясь к нему. – Словно бы вынужден извинятьсяперед вами за какие-то замшелые пережитки старины, которые вы у нас обнаружилисвежим взглядом… Собственно, это правда. Все так и обстоит. Я о пережитках.

Помните, мы с вами как-то говорили о приключенческих романахи обнаружили, что те, которыми увлекаются наши мальчишки, и те, ваши, которымеще предстоит возникнуть, удивительно схожи? И в чем-то отражают жизнь. Таквот, как ни грустно мне в таком признаваться, кое в чем наша жизнь ничем неотличается от той, что кипит внизу. У нас есть много вещей и возможностей,которых внизу нет. И мы знаем больше. Вот и все. А в остальном – до жутипохоже. Те же интриги, и у подножия трона, и поодаль от него, та же дворянскаявольница, те же примитивные страсти и побуждения, имеющие подоплекой те жепримитивные цели – борьба за титулы и отличия для себя и за опалу для врага… Мыточно такие же – только у нас есть развитая магия, компьютеры и межпланетныекорабли. Понимаете?

– Кажется, да, – сказал Сварог.

– Иногда я не верю, что у нашего бытия естьцель, – тихо сказал Гаудин. – Я не осуждаю и не оправдываюсуществующий порядок, я просто не знаю другого и не собираюсь ломать голову,выясняя, возможен ли другой и каким он должен быть. Но мне иногда горько. Дотого, как вы появились, мне и мыслями не с кем было поделиться, хотя молодежь очем-то таком шепчется… Вы знаете, почему при работе внизу мои люди вынужденысоблюдать строжайшую конспирацию и максимум осторожности? Да в первую очередьоттого, что всякий владелец манора вправе держать внизу свою агентуру. Исоглядатай какого-нибудь чванного болвана, дурака-камергера, придворногосоперника герцога Гленора или моего, при малейшей нашей оплошности настрочитдонос. А его хозяин при малейшей возможности поднимет в Тайном Совете илиПалате Пэров невероятный шум, вопя о систематическом и злонамеренном нарушениитрадиций… Беда традиций в том и состоит, что они не учитывают неизбежныхизменений. И в том, что защита славных традиций – идеальнейший способ сводитьсчеты.