Так как же наше уникальное мышление позволило нам создать невероятный мир, который отвечает нашим запросам, при этом делать выбор в пользу наихудшей из опций, хотя с самого начала было очевидно, какая это ужасная идея? Вкратце: как мы умудрились запустить человека в космос и высадиться на Луне, хотя все еще время от времени отправляем ЭТОТ текст своей бывшей? В конечном итоге это сводится к тому, как наш мозг развивался.

Дело в том, что эволюция – не слишком «умный» процесс, она бестолкова в самом своем основании. Имеет значение только то, удается ли живому организму достаточно долго уворачиваться от тысячи возможных и страшных смертей, поджидающих за каждым поворотом. Если да, то его гены перейдут к следующему поколению – получите, распишитесь. Если нет… ну что ж, ему не повезло. Это означает, что эволюция не заглядывает в будущее. Если некая черта дает организму преимущество прямо сейчас, она будет отобрана, даже если она загромоздит генетический код ваших пра-пра-пра-пра-пра-правнуков чем-то, что безнадежно устарело. Маловероятно и то, что она могла предвидеть полезность этих черт заранее: «Конечно, сейчас это жутко мешается, но многим потомках через миллион лет она весьма пригодится, верьте мне». Да, это полная чушь. Эволюция успешна не потому, что она планирует наперед: она просто-напросто выбрасывает в опасный и беспощадный мир гигантское количество голодных и похотливых существ и смотрит, кто подержится дольше.

Это означает, что наш мозг – отнюдь не продуманный до мельчайших деталей орган, созданный для решения сложнейших головоломок. Это скорее набор трюков, и шаблонов, и «хаков», которые дали нашим предкам двухпроцентное преимущество в поисках еды или трехпроцентное – в коммуникации («Ой-ой, гляди туда, там лев!»).

Эти механизмы (они называются эвристическими, если хотите перейти на язык терминов) абсолютно необходимы для выживания, для общения, для обучения при помощи опыта: нельзя сесть и выработать все базовые принципы. Если бы каждый раз, когда нам нужно было избежать шока от восхода солнца, нам приходилось бы начинать что-то вроде конгнитивного эквивалента широкомасштабного рандомизированного и контролируемого исследования, мы бы не ушли далеко как вид. Когда вы наблюдали поднимающееся из-за горизонта солнце несколько раз, мозг подумает только: «Хм, солнце всходит», и это разумно. Точно так же, если Джефф расскажет вам, что его жутко скрутило, когда он поел фиолетовых ягод с того куста у реки, лучше всего поверить ему и не проверять на себе.

Но здесь и начинаются проблемы. Хотя шаблоны в нашем мозгу полезны, они (как и все шаблоны) порой толкают нас на неверный путь. И в мире, где нам приходится решать более сложные задачи, чем пищевые, это происходит куда чаще. Говоря прямо, в подавляющем большинстве случаев ваш мозг (и мой, и все вообще мозги) ведет себя, как клинический идиот. Возьмем, например, ту самую способность видеть взаимосвязи. Проблема в том, что наш мозг настолько помешан на их выискивании, что начинает видеть их всюду – даже там, где их нет. Не большая беда, если это проявляется только тогда, когда мы смотрим на ночное небо: «Смотри-смотри, вон там лиса гонится за ламой». Но когда воображаемая схема заставляет вас думать, что все преступления совершаются представителями одной этнической группы… в общем, это очень мешает.

Для этого явления существует множество терминов, например «иллюзорная корреляция» или «кластерная иллюзия». Во время Второй мировой войны многие лондонцы были уверены, что немецкие ракеты «Фау-1» и «Фау-2» (новое грозное оружие) разили в городе строго определенные цели, и потому они искали укрытие в тех местах, которые считали безопасными, – а также предполагали, что в менее затронутых войной столичных районах прятались немецкие шпионы. Это несколько обеспокоило британские власти, и они наняли статистика по имени Р. Д. Кларк, который взялся проверить, правда ли это.

И что же он выяснил? «Цели» оказались выдумкой горожан, призраками, рожденными даром видеть причинно-следственную связь. Немцы не могли похвастаться технологическим прорывом (созданием управляемых ракет), а Кларкенуэлл отнюдь не являлся оплотом вермахта и там не укрывались секретные агенты. Самолеты сбрасывали снаряды в направлении города наобум. Но люди видели за этим хитроумный план, потому что им был дан мозг.

Даже подкованные профессионалы могут пасть жертвами подобных иллюзий. Например, многие медицинские работники подтвердят, что полнолуние всегда обещает неспокойную ночку в приемном отделении: наплыв пациентов, странные травмы и психопатическое поведение. Провели даже исследование, и оно показало, что все это неправда: нет никакой связи между фазами Луны и загруженностью больниц. Но целая орда талантливых, опытных врачей будет клясться всеми святыми, что зависимость существует.

Почему? Вера, в конце концов, не берется из ниоткуда. Убеждение в том, что Луна сводит людей с ума, бытует уже много веков. Отсюда и взялось слово «лунатик», отсюда и пошли россказни об оборотнях. (Это также может иметь отношение к корреляции между фазами Луны и женским менструальным циклом.) И что самое интересное, это могло быть правдой в некоторый период времени! До изобретения искусственного освещения – особенного уличного – свет Луны имел большее значение для людей. По одной из теорий, бездомные, которые спали на улицах, не могли сомкнуть глаз в полнолуние, и бессонница усугубляла их душевные заболевания, если такие были. (Мне очень нравятся теории о пиве, поэтому сделаю альтернативное предположение: люди, возможно, сильнее напивались, если знали, что точно разглядят путь до дома и не заблудятся, что их не ограбят и что они не споткнутся, и не окажутся в канаве, и не помрут там.)

Откуда бы ни пришла эта идея, она фиксируется в культуре уже очень давно. И с тех пор как вы услышите, что полнолуние знаменует время безумия, вы станете запоминать все ночи, когда так и было, и не замечать те, когда это было не так. Не желая того, ваш мозг увидел закономерность в бессистемности. И все это из-за когнитивных шаблонов, которые он задействует. Главные из них – это эвристика привязки и эвристика доступности, и оба они доставляют нам бесчисленные заботы. «Привязка» в данном случае означает, что если вы пытаетесь принять какое-либо решение, особенно когда вводных данных не так много, вы оказываетесь под гипертрофированным влиянием первого из же из услышанных мнений. Например, представьте себе, что вас попросили оценить какую-либо вещь, причем вы заведомо не располагаете достаточными знаниями, чтобы вынести ответственное суждение. Скажем, это был дом со случайной фотографии. (Примечание для миллениалов: дома – это такие большие строения из кирпича, которые вы никогда не сможете себе позволить.) Поскольку вы ровным счетом ничего не смыслите в ценах на недвижимость, вы смотрите на фото, прикидываете, насколько вычурным выглядит этот дом, и тыкаете пальцем в небо. Но ваша догадка уже не будет такой спонтанной, если кто-то предложил примерную стоимость, например, спросив: «Как думаешь, этот дом дороже или дешевле 400 000 фунтов?» Важно понимать, что этот вопрос не содержит ни грамма полезной информации (вам же не рассказали, за сколько были проданы другие дома в этом районе). И все же те, кто получил в виде «подсказки» сумму в 600 000 фунтов, в среднем называют более высокую цену, чем те, кто услышал о 200 000 фунтов. Хотя вопрос совершенно неинформативен, он влияет на ваше суждение, поскольку вы получили «привязку». И мозг хватается за нее и от нее отталкивается.