Людоед выглядел измотанным и оглушенным, из раны в грудилилась кровь, шерсть висела клочьями и слиплась от пота. Рядом оказалсялегионер, и гигант яростно уставился на него, инстинктивно поднимая над головойогромную сучковатую дубину. Удар сломал шею солдата, а Фарос увидел позадилюдоедов, хаотично бегущих от мятежников на север.

Когда гигант начал снова поворачиваться к нему, Фарос ужебыл на ногах и кинулся к горлу врага. Людоед попытался разжать смертельныеобъятия, но перед кровавым взором бывшего раба вновь ухмылялся Голгрин. Дыханиелюдоеда прервалось, глаза остекленели; через миг руки Фароса свернули ему шею,и мертвое тело грузно рухнуло на землю.

Предводитель уже был на ногах, выискивая нового врага, новместо этого встретил взгляд черного минотавра. Бастиан восхищенно смотрел наубитого, потрясенный силой Фароса. Через миг рядом появился Гром, с головы доног покрытый кровью. В его глазах была странная печаль.

— Мы выиграли, — глухо сказал Бастиан.

— Выиграли... — Гром сотворил знак Саргоннаса.

Жалобно запел рог. Они посмотрели туда, где угасало сражение,— остатки легионеров, окруженные рабами, отчаянно махали белым флагом.

Фарос пристально смотрел, не моргая, пока Бастиан непрошептал ему:

— Они сдаются...

— Естественно. И что с того?

Гром склонился к другому его уху:

— Фарос, наши бойцы жаждут крови не меньше мередрейков,легионеров просто вырежут... поголовно...

— Так же как они планировали сделать с нами, — пожал плечамитот, наклоняясь, чтобы вытереть лезвие о труп людоеда.

— Фарос...

Бешеный взгляд заставил Грома и Бастиана замолчать. Онипоследовали за Фаросом, который мечтал найти еще хотя бы одного противника, нокогда добрались до места, мятежники уже казнили пленных — выполняя обычныйприказ Фароса. Тут же пировали перепачканные кровью мередрейки, жадно поедающиевсе без разбору. Только теперь их толстые хвосты вяло вытянулись, чтосвидетельствовало о насыщении и покое.

Уши Бастиана нервно дернулись, Гром снова сотворил знакСаргоннаса, приготовив секиру и желая отогнать хоть одну рептилию от ужасногопиршества.

Фарос перехватил его руку:

—Нет.

— Фарос, это чудовищно! Надо собрать тела и устроитьпогребальный костер хотя бы для минотавров!

— Такие минотавры не заслуживают костра. — Фарос посмотрел всторону Керна и далекого Блотена. — Они хотели биться вместе с людоедами — такпусть теперь и гниют вместе. Оставим мертвых нашим едокам... если они справятсяс таким обильным угощением.

— Фарос, моя мать без сомнения сейчас наблюдает... Ее глазаповсюду. Одно дело уничтожить командующего, верного Хотаку, но легион КрасногоСкорпиона подчинялся ее ставленнику. Не провоцируй ее напрасно. Она будетмстить за свою империю...

— Ее империю? — вмешался Гром.

— Хоть на троне и сидит Арднор, но говорит-то он словаматери. — Бастиан вновь повернулся к Фаросу. — Она выпустит против нас всю силуНетхосака и — что куда важнее — Храма! Я снова призываю оставить Керн ивернуться к побережью океана. Жизненно необходимо как можно скорее нанести ударпо империи.

Фарос сильно тряхнул головой — темное прошлое не отпускалоего.

— Нет, я не все дела закончил в Керне... Именно поэтому мывернулись. И Блотен... Блотен все еще зовет меня…

— Но людоеды-заложники...

Лезвие секиры оказалось под самой челюстью Бастиана, почтипрорезав кожу.

— Я дарю тебе жизнь, хоть в твоих венах течет кровь Хотака,убийцы моей семьи...

— И ты вправе отнять ее в любой момент.

После долгой паузы Фарос опустил секиру и двинулся прочьсреди мередрейков и слетающихся ворон, привлеченных зловонием. Бастианвздохнул:

— Слухи множатся... Говорят, только темный Бог мог заставитьмою мать делать такие вещи...

— Не может быть! Если так, мы обречены.

Черный воин кивнул:

— Может, и верно... — Он увидел ужас в глазах собеседника идобавил: — Но мы все равно последуем за Фаросом, не так ли?

— Да, последуем, — выдохнул Гром. — Саргоннас непременнопоможет нам...

Когда Фарос вошел в помещения древнего Храма, он уже идумать забыл о мертвецах снаружи, даже о своих погибших сподвижниках. Теперьвокруг были лишь новые формы кошмаров, всегда живущих с ним. Они стали толькохуже с тех пор, как он объединился с повстанцами под командованием Джубала.Бывший старейшина колонии пожертвовал собой, чтобы спасти сына Градиса, надеясьна его помощь в свержении Дома Дрока. Но Фарос после его гибели лишь просиделнесколько дней, запершись в бывшей каюте старейшины, глядя в пустоту.

В конце концов, Фарос решился вернуться в Керн, желаяотомстить. Число его соратников стремительно росло — все новые мятежники бежалик нему, привлеченные делами бывшего раба.

Залы и переходы Храма тянулись сквозь большую часть холма,извиваясь и переплетаясь между собой с логикой, понятной только им. Но лишьгорстка факелов горела в коридорах — искусные строители прорубили множествосветовых колодцев, украшенных желтыми ромбовидными кристаллами, в стенах и напотолке.

Еще можно было различить изящные барельефы, на которых быливысечены стройные фигуры в мантиях — высшие людоеды, как гласила легенда,предки не только современных людоедов, но и минотавров тоже. Фигуры были раза вчетыре больше самого высокого воина. Все барельефы изображали жертвоприношенияили обряды почитания древнего Бога. Потолки покрывали огромные фрески. Можнобыло только догадываться, сколько мастеров поколениями трудились над ними... ноэто в глазах Фароса лишь еще больше доказывало их безумие. Боги посмеялись ибросили высших людоедов без малейшего раскаяния.

Приостановившись рядом с одним из барельефов, мятежниквгляделся в рогатое изображение, которое напоминало минотавра. Сидящий навысоком троне, этот Бог очень походил на доброго отца в окружении детей.

— Великий Саргоннас! — пискляво передразнил Фарос. — Никогоне спасший ничей отец! — Он размахнулся и ударил мечом по камню. Раздалсяскрежет, словно жалобный вопль, эхом разнесшийся по проходу.