заваренного так, что после него сердце билось со страшной силой, так и норовя выпрыгнуть из грудной клетки.

Зато после напитка мозг прочистился, а я зарядился энергией. Её мне сегодня понадобится до хрена и больше.

Выйдя из подъезда заметил теперь уже парочку соглядатаев: на сей раз меня пасли двое — тот неприметный, что вёл меня в первый день, и его вчерашний сменщик. И снова почти демонстративное поведение, типа не шали, Быстров — хуже будет.

Будут ли они стрелять в меня? Вряд ли, я их запомнил и постараюсь держать в поле зрения, а удар должен нанести кто-то, о ком сразу не подумаешь. Но вряд ли в распоряжении Радека совсем уж туева хуча народа, я ведь не по грибы собрался, к такой сложной операции допускают самых проверенных и надёжных. Кстати, не удивлюсь, если этих субчиков потом тоже ликвидируют, обрезая концы. Но это точно не мои проблемы.

Я занял прежнее место напротив Спасской башни и стал терпеливо ждать. Вчера я засёк во сколько вышел Иосиф Виссарионович, но на всякий пожарный сегодня приехал пораньше. Вдруг произошли какие-нибудь изменения в рабочем графике.

Если облажаюсь, второго шанса у меня не будет.

Слава богу, будущий генералиссимус и вождь народа был пунктуален, появился из ворот аккурат в то же самое время, как вчера. Точность — вежливость королей. Ну и генсеков партии.

Я позволил пройти ему с полусотню шагов, затем резко приблизился. Правая рука легла на рукоятку засунутого во внутренний карман пиджака служебного револьвера.

Кстати, о руках — у Сталина ещё с молодости плохо действовала левая, она почти отсохла, но, видимо, в начале двадцатых болезнь ещё не развилась, поэтому со стороны казалось, будто у Иосифа Виссарионовича всё в порядке.

Стрелять со спины как-то не хотелось, поэтому я немного обогнал жертву, а потом с улыбкой шагнул навстречу.

— Товарищ Сталин?

Брови друга всех детей и физкультурников удивлённо приподнялись, он слегка затормозил ход.

— Мы знакомы? — у него чувствовался довольно сильный южный акцент, от которого он так и не избавился до конца жизни.

— Ещё нет! Моя фамилия Быстров, — сказал я, выхватывая револьвер.

Иосиф Виссарионович дёрнулся, но было уже поздно. Палец лёг на спусковой крючок «нагана». Выстрел, второй, третий — я палил в Сталина, не жалея пуль, и лишь когда барабан опустел, бросился бежать.

Иосиф Виссарионович оказался мужчиной крепкой здоровья, упал не сразу, а только после третьей вспышки из «нагана». Только она отправила его на мостовую, а под телом стала растекаться красная лужа.

Короче, гвозди бы делать из этих людей!

Думал ли я сейчас о том, что меня историю, сожалел ли — даже не знаю, что сказать! Голова была занята совершенно другими вещами.

Кто-то истошно закричал, крик подхватили другие. Началась паника, игравшая мне на руку. Так будет легче скрыться.

Теперь я знал, кто будет меня останавливать. Та женщина, что катала по моему двору коляску — теперь на ней была военная форма, перешитая солдатская шинель, перетянутая портупей, фуражка, длинная юбка и начищенные до блеска сапожки.

Будь на моём месте кто-то другой, не обладающий профессиональной памятью на лица, вряд ли бы опознал её в этой уверенной в себе командирше.

Всё это время она держалась с одной стороны неподалёку от меня, а с другой — так, чтобы я её не видел: то и дело пряталась за людьми или столбами. И сначала я скорее почувствовал её, чем заметил.

— Стоять! — заорала она.

Сейчас эта тварь откроет огонь, ей плевать, что рядом обычные люди, что кого-то может зацепить и не приведи господь намертво. Она выполняла приказ и была готова выполнить его любой ценой.

Я резко вильнул, потом развернулся и выскочил ей наперерез, не давая времени опомниться. Резкий удар в челюсть — ненавижу бить женщин, но сейчас было не до джентльменства, я выводил из строя заряженного по мою душу киллера.

Дама в форме разом потеряла сознание, я подхватил её, не давая упасть, опустил на мостовую и забрал из ослабевшей руки револьвер. Пригодится.

Мог ли я её убить? Да легче простого, рубанул бы ребром ладони по горлу и всё, на этом жизнь этой пташки бы прекратилось, но пока стоило избегать лишних жертв. Хватит с меня и одного товарища Сталина.

А теперь ходу на вокзал к дачному поезду, пока не нашёлся кто-то способный отдавать приказы, в том числе отрезающие мои пути к отступлению.

И снова впрыск бешенного количества адреналина в и без того взбудораженный организм. Всё лицо и даже кончики ушей пылали от прихлынувшей крови, сердце заходилось в яростном приступе.

Э-э-х! Хорошо!

Я поставил наверное мировой рекорд по бегу с препятствиями. Если за мной шёл кто-то ещё, кроме дамочки в форме, ему оставалось лишь сокрушённо сплюнуть, выматериться и повернуть обратно с докладом начальству.

Вокзал жил своей, если можно так сказать — спокойной жизнью. Никто даже не подозревал, что произошло на Красной площади. Я отстоял очередь в кассе, за это время мимо прошли несколько милицейских нарядов, и ни у одного я не вызвал даже малейшего любопытства. Люди в толпе говорили о чём угодно, только не о покушении на Сталина. Это тебе не век Интернета, когда новости разлетаются за секунды. Потребуется как минимум несколько часов.

Купив билет, отправился в переполненный зал ожидания, а через сорок минут уже трясся в забитом битком вагоне пригородного состава.

Я знал, что ничего хорошего на даче Неймана меня не ждёт, но именно так надо было поступить по разработанному нами сценарию.

Глава 4

Поезд прибыл на станцию. Я вышел на перрон, затерявшись в толпе пассажиров. Сомневаюсь, что меня могли тут встречать люди Радека, но предосторожность никогда не бывает излишней.

Для подстраховки взялся помогать немолодой женщине, прихватил её здоровенный баул и поставил на плечи так, чтобы спрятать за ним лицо. Теперь опознать меня будет гораздо сложнее.

Пока нёс вещи до её дома, несколько раз проверился — за нами никто не шёл. Вот и ладушки.

Женщина пыталась расплатиться со мной какой-то мелочью, но я улыбнулся и сказал, что тимуровец. Само собой, шутки она не поняла, удивлённо посмотрела на меня, но больше попыток всучить мне деньги не делала.

Особнячок Неймана найти было нетрудно, он выделялся среди остальных строений.

Возле забора стоял знакомый автомобиль — на нём меня катали от Патриарших и обратно. И шофёр был всё тот же, только на сей раз он дремал, уронив голову на руль.

Я подошёл к машине, потрогал капот — он был ещё тёплый. Видимо мчали на всех парах из Москвы, когда узнали, что я сумел удрать после покушения на Сталина, и у их киллерши не получилось засадить в меня пулю.

Теперь эта дача — единственное место, где я появлюсь со стопроцентной гарантией, наверняка здесь уже вовсю идут приготовления к встрече.

Я резким движением распахнул дверцу и сел рядом с водителем, приставив ствол револьвера ему под ребро.

— Станешь кричать — убью. Кивни, если понял.

Шофёр испуганно посмотрел на меня, убедился, что я не шучу, и покорно склонил подбородок.

— Молодца! Будешь себя хорошо вести и с тобой ничего не случится.

— Да, я понял. Только не убивайте.

— Сколько людей в доме?

— Трое. Товарищ Нейман, с ним ещё двое сотрудников Коминтерна.

— Те, что брали меня в прошлый раз?

— Да.

— Уверен, что только трое?

— Больше никого нет, честное слово!

— Ну что ж, спасибо! — Я отключил его ударом рукоятки револьвера по голове и тщательно обыскал.

Оружие при шофёре не оказалось, видимо, участия в силовых акциях он не принимал, но я всё равно связал его и засунул в рот кляп — мало ли что, вдруг очухается прежде времени и подымет панику…

Собачки тут не было, уже хорошо — живая сигнализация работает лучше любых систем охраны, так что шанс как можно дольше оставаться незамеченным у меня имелся.

Я проскользнул через калитку и огляделся. На прилегающей к дому территории было пусто, зато из дома раздавались тихие голоса. Похоже, Нейман раздавал инструкции своим людям. Ну что, послушаем…

Я пригнулся и тихо подкрался к окну, встав от него так, чтобы изнутри меня было не видно.

— Сразу не убивайте, — говорил Нейман. — Быстров — тёртый калач, может вас опередить. Надо, чтобы он расслабился, почувствовал себя в безопасности. И да — никакой стрельбы и прочего шума. Просто удавите его как кутёнка.

— А что с телом делать?

— Вывезите в лес и закопайте. Мне что ли вас учить!

— А с бабой его как поступим?

— Тоже убьём