– Не надо, – я попыталась наладить контакт сфурией, – я не собираюсь ложиться спать, девочка совершенно мне не мешает,пусть себе сидит.

Но Елизавета молча перетащила несопротивляющегося ребенка насвое место.

– Спать пора, – коротко приказала она.

– Не хочу, – неожиданно закапризничалаМаша, – не хочу без сказки.

Черные, бездонные глаза ребенка наполнились слезами,вьющиеся темные волосы рассыпались по плечам. Смуглая девочка походила нацыганочку и была очень хорошенькой.

– Ложись, – не дрогнула мать.

– Дядю Рому позови, он мне сказку расскажет.

– Потом. Вот приедем к бабушке, тогда дядя Рома ипочитает тебе книжку.

– Сейчас!!! Хочу сейчас!

– Дядя Рома спит в соседнем купе, завтра егоувидишь, – попыталась унять истерику Елизавета.

– Правда? – всхлипывала Маша. – Дядя Роматоже едет? А моя бабушка хорошая?

– Конечно!

– Почему дядя Рома не с нами?

– Ему билета не хватило, видишь, там тетя сидит!

– У-у-у, противная! – заныла Маша.

Елизавета порылась в сумочке, достала голубенькуютаблеточку, разломила ее и дала дочери:

– На!

Девочка безропотно съела лекарство и, мгновенноуспокоившись, легла.

Я тоже вытянулась на полке и повернулась лицом к стене.Неожиданно меня сморил сон. Вагон мерно покачивался, в купе работалкондиционер, время было позднее.

Чья-то легкая рука тронула меня за плечо. Я подскочила иударилась головой о сетку, в которой лежало полотенце.

– Испугала вас? – улыбнулась проводница. –Поднимайтесь потихонечку, скоро Москва. Разбудите свою соседку.

– Может, сами ее толкнете? – зевнула я. –Мне, честно говоря, не очень хочется с ней связываться.

Проводница тяжело вздохнула, повернулась и сурово сказала:

– Гражданочка, поднимайтесь, поезд приближается кМоскве.

Противная Елизавета, очевидно, крепко спала и поэтому неслышала призыва проводницы. Голову Елизавета прикрыла одеялом, девочки на полкене было. Очевидно, когда я заснула, мать отвела ребенка к некоему Роману,который ехал в соседнем купе, небось хотела спокойно выспаться. Вон как крепкодрыхнет! Впрочем, часы показывали шесть утра, большинство людей в это времяпривыкли мирно сопеть в подушку.

– Эй, – повысила голос хозяйка вагона, –просыпайтесь!

Но молодая женщина не реагировала.

– Вы ее потрясите, – мстительно предложила я.

– Такая скандальная, – задумчиво протянулапроводница, – вон бригадира поезда потребовала. А с какой стати? Чегохотела? Билет у вас есть, в чем проблема? Эй, гражданочка! Поднимайся!

Я встала, протиснулась мимо проводницы, вышла в коридор,сбегала в туалет, умылась, попыталась пригладить торчащие дыбом волосы ипобрела назад.

Я редко выезжаю из Москвы, а в таком вагоне вообще очутиласьвпервые. Он был явно не российского производства. Коридоры тут оказались уже,чем в наших поездах, купе меньше, зато туалет совершенно замечательный,вакуумный, как в самолете, и хирургически чистый. Мое место находилосьпосередине вагона, и проводница до того, как подняла меня, должна быларазбудить уже половину пассажиров, но за закрытыми дверьми стояла могильнаятишина, и в коридоре никого не было с полотенцем на плече. Вагон мирно спал,люди оттягивали минуту пробуждения. Я спокойно шла мимо окон, и тут вдруграздался надрывистый крик:

– Ой, мамочка, господи, спасите!..

Я ринулась было вперед, но тут из моего купе вылетеларастрепанная проводница и, воя, словно сирена, понеслась в противоположную отменя сторону.

Я тяжело вздохнула и остановилась перед приоткрытой дверью.Наверное, скандальная Елизавета Семеновна ударила проводницу или сказала ейредкостную гадость.

До прибытия поезда в Москву оставалось примерно двадцатьпять минут. Надо бы выпить чаю. В конце концов, я заплатила бешеные деньги запроезд и имею полное право на сервис. А чаю очень хочется, крепкого с лимоном.

Я заглянула в купе. Елизавета мирно лежала, повернувшисьлицом к стенке, похоже, она и не собиралась вставать. Я вошла. Ну кудаподевалась проводница? Не успела я об этом подумать, как на пороге возниклагруппа людей, одетых в форменную одежду: двое мужчин и женщина. Увидевпроводницу, я обрадовалась и спросила:

– Можно стакан чая? С лимоном?

Она уставилась на меня и заморгала, а один из мужиков вдругпоинтересовался:

– Вы соседка?

– Чья?

– Вот этой.

– В каком смысле?

Дядька потоптался на месте.

– Вместе ехали?

– Нет, я в Вязьме села, она уже тут была и оказаласьочень недовольна моим появлением. Простите, но, кажется, я имею право на чай?

– Люся, – сердито приказал дядька, – отведиэту в служебку и напои.

Тут я по-настоящему возмутилась:

– Еще чего! С какой стати мне пить чай в вашем отсеке?Я купила билет на законных основаниях…

– Девушка, – прервал меня мрачно молчавший до сихпор парень, – вам дадут замечательный чай, а может, хотите кофе? Не тот,что пассажирам предлагают, а наш, Люся сделает, да, Люсенька?

Баба оторопело кивнула и попыталась ответить, но из ее ртавырвался звук, напоминающий кваканье молодой лягушки, подзывающей самца.

– У Люси и сливочки есть к кофейку, вкусные очень,жирные, и булочки с маком. Вы идите в служебку, – продолжал соблазнятьменя парень.

А что? Выпить кофе совсем неплохо, тем более после почтибессонной ночи. Я решила было пройти вперед, но тут увидела, что на лице болеестаршего мужчины мелькнуло странное выражение, смесь облегчения с испугом, имоментально остановилась. Минуточку, с какой это стати сюда заявились троепроводников, один из которых бригадир поезда? Я узнала его, он несколько часовназад пытался усовестить скандальную Елизавету. И почему меня столь упорно приглашаютна территорию, которая не предназначена для пассажиров? Отчего вдруг решилиугостить «своим» кофе, а не растворимой бурдой? Рассчитывают на чаевые? Но я непохожа на «новую русскую».