При всей осторожности такой формулировки принятая дислокация вполне определенно указывала сферу действий флотов в случае возникновения обстановки, вызывающей необходимость мер общего характера.

Таким образом, на эскадры отечественных вод ложилась новая забота, помимо их обычных обязанностей, — забота, не имевшая прецедентов в прошлом, послужившая окончательным толчком к утверждению плана «крайней концентрации сил». План этот встречал критику со стороны тех, кто считал сосредоточение чрезмерным или не сочувствовал плану, как идущему не в ногу с британскими традициями.

Однако план этот вкупе с французским развертыванием в Средиземном море, направленный на энергичное и самое полное использование сил Согласия, рассматривался как соответствующий нашему плану войны.

С Россией никакого соглашения не имелось, и таковое в то время было невозможно. Со времени японской войны ее флот находился в стадии воссоздания и не представлял собой еще реального фактора в политическом и военном отношениях. Черноморский флот был «вне игры», на Балтике же в кампании находились лишь четыре линейных корабля — два типа LordNelson и два более старых[5]. Четыре из ее восьми новых дредноутов были спущены в 1911 году, но только два из них заканчивали строиться[6]. Кроме этих судов, Балтийский флот располагал крейсером «Рюрик», на котором держал флаг командующий флотом адмирал Эссен, и еще четырьмя крейсерами[7]. Несмотря на репутацию этого блестящего офицера, заслуженную им в японскую войну, как исключительно храброго и предприимчивого командира, слабые силы, находившиеся под его начальством, не могли рассматриваться русским высшим сухопутным командованием, которому он был подчинен, как достаточная защита подступов к столице.

Развертывание Балтийского флота происходило в Финском заливе. Незамерзающий порт Либава, который начали строить в 1893 году в качестве главной базы флота, пришлось оставить из-за близости к германской границе, и укрепления его были срыты. Оставшиеся порты — Ревель и Гельсингфорс — находились внутри Финского залива. Все влияние русского флота сводилось к тому, что он оттягивал на себя некоторую часть германского флота. На наше развертывание он влиять не мог.

С французами дело обстояло иначе: соглашение с ними весьма влияло на наше развертывание, но в некотором отношении польза его была сомнительна. Главным минусом новой системы явилось положение в Атлантике. Торговые пути в океане были открыты, и наши крейсеры уходили из районов, где они привыкли показывать флаг в мирное время.

С объявлением войны наш торговый флот оказывался весьма слабо защищенным, тем более, что Германия располагала не только боевыми крейсерами, но и значительным количеством быстроходных пассажирских пароходов, легко превращаемых во вспомогательные крейсеры, где бы они ни оказались на момент начала военных действий.

Объяснением этому слабому пункту развертывания наших сил служит необходимость не только подавляющего сосредоточения нашего флота, но и, если так можно выразиться, мгновенность его. Гранд-Флит, который должен был занять позицию на севере, был обязан находиться в постоянной боевой готовности. Естественно, при этом место и время играли далеко не последнюю роль, в особенности принимая во внимание неустраненные недостатки намеченной позиции Гранд-Флита. Северные острова все еще оставались рискованно открытыми для нападения врага. Ударом до объявления войны Германия могла бы занять их, и весь наш план рухнул бы.

Совершенно естественно, что при подобных обстоятельствах Гранд-Флит должен был осуществить свое развертывание при первых же намеках на тревожное положение, дабы предупредить возможность такой попытки. Но, желая быть вполне спокойным за ключ позиции флота, нельзя держать в кампании крейсеры по всему земному шару иначе как при условии увеличения бюджета, на что страна бы не согласилась. Кроме того, для укомплектования такого числа крейсеров не хватило бы офицеров и матросов действительной службы. Поэтому приходилось выбирать между риском потерять главную позицию или понести некоторый ущерб на торговых путях в первые недели войны.

При таких условиях не приходилось долго раздумывать над выбором, и, подобно французам, расформировавшим свои отряды обороны западного побережья в пользу флота Средиземного моря, мы пожертвовали охраной торговых путей в пользу быстрой готовности Гранд-Флита.

Однако было признано необходимым пойти на некоторую уступку. Положение дел в Мексике вынудило восстановить Западно-Атлантическую станцию, и туда, в район Вест-Индии, была на постоянное местопребывание отправлена крейсерская эскадра Первого флота.

Организация морских сил в отечественных водах предусматривала разделение их на три флота по степени боевой готовности каждого из них. Первый составили флагманский корабль командующего флотом и четыре линейные эскадры. 1-я, 2-я и 4-я эскадры состояли из дредноутов, а 3-я — из восьми линейных кораблей типа KingEdward. В июле 1914 года в кампании находилось двадцать дредноутов против тринадцати немецких.

Немецкие дредноуты, лучше наших защищенные, были слабее их по силе артиллерийского огня. Против нашего Agamemnon и восьми линейных кораблей типа KingEdward они имели пять кораблей типа «Дайчланд» и пять типа «Браунгивейг» с более слабым вооружением[8].

Agamemnon временно состоял при 4-й линейной эскадре. Кроме вышеприведенных сил, мы имели заканчивающие строиться два корабля типа IronDuke и два нового класса — QueenElisabethс восемью 15-дюймовыми орудиями. Немцы имели три больших дредноута нового типа «Кениг», более готовых, чем наши.