которые Кристоф задавал ему, и его тянуло знакомиться с новыми, более трудными произведениями. И хотя музыкальный талант брата, несомненно, поражал Кристофа, он считал, что нечего слишком спешить... Однако упорство Себастьяна было столь велико, что однажды толкнуло его на хитрость. Мало кто из биографов композитора обходится без упоминания о столь характерной для Себастьяна истории. Ведь в ней проявились все те черты характера, которые определили потом всю жизнь композитора, — настойчивость в преодолении препятствий и всепоглощающая тяга к знаниям и совершенствованию. История эта такова.

«У брата его был целый том нот, — пишет первый биограф Баха И. Н. Форкель, — с произведениями самых знаменитых в то время авторов: Фробергера, Керля, Пахельбеля, который он неизвестно по какой причине не давал в руки Себастьяна, несмотря на его просьбы. Книга хранилась в шкафу, закрытом лишь решетчатой дверцей. Переплетена она была не твердым картоном, а обычной бумагой. Однажды ночью, когда все спали, Себастьян протянул свою ручонку сквозь решетку, достал нужный том, свернул его, что было легко, и вытащил из шкафа. Он переписывал его при лунном свете, так как у него не было под рукой даже лампы. Через шесть месяцев страстно желаемая музыкальная добыча уже благополучно была в его руках. С жадным нетерпением, тайно он стремился использовать малейшую возможность для своей работы, но, к величайшему его огорчению, брат застал его на месте преступления и жестокосердно отобрал копию, изготовленную ценой стольких трудов».

Как много рукописных нот с произведениями композиторов прошлого и его современников обнаружили потом сыновья и ученики мастера в его архиве и каким примером неиссякаемого трудолюбия будут они поражать потомков! А если вспомнить, что у будущего композитора не было учителя в сочинении музыки, то станет особенно понятной эта его вечная тяга к изучению творчества других мастеров. Ведь их музыка была для него той школой, благодаря которой он овладевал тайнами композиции!

Молодой подмастерье

Пятнадцатилетний подросток быстро взрослел. Представим себе юного музыканта. Сколько было в нем неисчерпаемых сил, как жаждал он самостоятельности и новых художественных впечатлений! Как хотелось вырваться из-под мелочной опеки старшего брата!

И случай помог ему.

Молодой талантливый кантор школы, где учился Себастьян, Элиас Херда полюбил старательного способного мальчика. Когда он узнал, что в городе Люнебурге в знаменитом хоре при церкви Св. Михаила, где он сам когда-то пел, есть вакантные места, он рекомендовал туда Себастьяна и его друга Георга Эрдмана. Себастьян учился тогда в последнем классе. Окрыленный возможностью испробовать наконец свои силы, он в весенние апрельские дни 1700 года покинул Ордруф.

Пешком, а где-нибудь, возможно, и на попутной телеге друзья достигли Люнебурга. Это был такой же маленький уютный городок, как и многие городки Германии, — с высокими крышами и устремленными в небо шпилями соборов, со своим тихим размеренным укладом жизни.

Как невыносима вскоре станет для Себастьяна эта ограниченная размеренность, невозможность любых духовных дерзаний! Но пока в нем бурлили молодость и радость. В Люнебурге мальчики были зачислены в школу при монастыре Св. Михаила, а также «учениками-всенощниками», то есть солистами в детском церковном хоре. Им полагалось уже небольшое жалованье и место за столом в трапезной монастыря.

Жизнь вновь вошла в раз и навсегда установленную колею — учеба и пение в церкви в дни простых богослужений и праздников.

На школьных занятиях Бах продолжает изучать латинский язык, читает в подлиннике произведения римских авторов — Вергилия, Цицерона и Горация, постигает математику и греческий язык, упражняется в риторике.

Так закладываются основы его образованности, рождается тяга к истории и литературе.

Однако вскоре, когда Себастьян пел в хоре, неожиданно для него самого в его голосе одновременно с высокими нотами стали прорываться звуки на целую октаву ниже обычных. Так он навсегда потерял свой красивый дискант и больше не мог петь в хоре. И все же начальство, заметившее разносторонне образованного юношу, не лишило его места. Себастьян аккомпанировал на чембало2, когда кантор разучивал с хором новые произведения, во время концертов играл в оркестре на скрипке, а порой вместе со своими товарищами скрипачами, создавшими своеобразный инструментальный ансамбль, давал концерты на улицах города, которые пользовались у населения большой популярностью. Кроме того, Себастьян стал помощником дирижера и иногда управлял хором.

В Люнебурге Бах мог многому научиться!

В короткий срок он должен был овладеть искусством исполнения духовной, церковной музыки и светской, развлекательной, которая звучала в княжеских капеллах, а также в театре.

Церковная музыка была преимущественно полифонической (многоголосной).

...Представьте себе, что на рассвете вы вошли в лес. Прислушайтесь. Вот раздался стук дятла, ему вторит кукушка, со своей чарующей трелью вступает соловей, где-то хрустнула ветка, зашелестел в листве ветерок — все эти голоса и звуки создают музыку летнего утра — безмятежную и вечно прекрасную.

Это полифония — такое сочетание голосов, в котором каждый очень важен сам по себе, но только в единстве они создают свой яркий неповторимый мир...

Так и в музыке. Подчиняясь закону равноправия голосов, создавали свои полифонические произведения такие величайшие мастера, как итальянцы Джованни Палестрина и Джироламо Фрескобальди, представитель нидерландской школы Орландо Лассо, немецкие композиторы Якоб Фробергер, Иоганн Пахельбель, Дитрих Букстехуде, Генрих Шютц. Они писали хоровую музыку — духовную (церковную) и светскую, органные композиции, хоралы — обработки церковных песнопений, произведения для хора и оркестра — духовные кантаты, страсти (пассионы). Кантаты звучали во время праздничных богослужений, посвященных рождению Христа и Его воскрешению из мертвых. Пассионы — в те дни, когда оплакивали страдания и смерть Иисуса.

Светское искусство было связано с иным стилем музыки. Он постепенно складывался в глубинах полифонического искусства и утвердился лишь в XVII веке. Его возникновение было обязано тому интересу к человеческой личности и самой жизни во всем ее многообразии и полноте, который проявился уже в предыдущую эпоху ХV-ХVI веков — эпоху Возрождения.

Сложный, богатый мир человека наиболее ярко мог быть выражен не полифонической музыкой, а эмоционально открытой одноголосной мелодией, которой подчинялись все остальные голоса, ставшие теперь ее сопровождением. Так родился гомофонно-гармонический стиль музыки. Появились и новые жанры: опера, концерты (скрипичный, оркестровый), сюита. Самыми прославленными авторами скрипичных и оркестровых концертов были итальянские композиторы Антонио Вивальди и Арканджело Корелли.