и два триллера, и тогда слушатели говорили между собой: „О! Сегодня наш органист разгорячился!“».

Постоянно испытывая недоброжелательность, Себастьян все более охладевал к своим обязанностям. Он жаждал новых художественных впечатлений и поэтому обратился с просьбой дать ему на месяц отпуск. Его взгляд был обращен к Любеку, где жил и работал знаменитый органист Дитрих Букстехуде.

Главной целью своей деятельности Букстехуде считал организацию вечерних концертов, которые устраивались в церкви каждое воскресенье в ноябре и декабре. Букстехуде играл в концертах на органе, а также подготавливал большую программу с оркестром для исполнения инструментальной музыки и аккомпанемента певцам. Сохранилось предание, что однажды, когда состав оркестра и хора достиг невиданного для того времени числа — сорока человек, Букстехуде все же, как он делал это и обычно, сам переписал для него все партии. Эти концерты, превратившиеся со временем в грандиозные музыкальные празднества, были единственными в своем роде. Слава о них быстро разнеслась по Германии, и молодежь стекалась в Любек отовсюду.

Церковь в Любеке

В конце 1705 года устремился в Любек и Себастьян. Весь путь он проделал, как обычно, пешком.

Игра Букстехуде захватила Баха. Прелюдируя на органе на тему хорала, Букстехуде сочинял неслыханные дотоле по красочности и виртуозности фантазии, и Себастьян понял, что ему многому можно поучиться у этого мастера.

Как и Рейнкен, Букстехуде сразу ощутил, что молодой музыкант духовно близок ему и необычайно талантлив. Хотя прославленный композитор был почти на пятьдесят лет старше своего юного коллеги, между ним и Себастьяном завязалась искренняя дружба.

Отпуск Себастьяна незаметно подошел к концу, но он решил, что не покинет Любек, пока не постигнет всего, чему может научиться. Назначенный срок возвращения уже давно истек, и Себастьян наконец отправился в обратный путь. Он уносил с собой увесистую нотную тетрадь, в которую были переписаны многие произведения Букстехуде.

Когда Себастьян в середине февраля 1706 года вернулся в Арнштадт, его ждало приглашение явиться на заседание консистории, чтобы объяснить свое поведение.

На этом заседании церковные служители припомнили юноше все: и небрежные занятия с хором, и долгое отсутствие, и даже... слишком вольное сопровождение хоралов.

«Допрашивается органист Новой церкви Бах, — записано в протоколе, — относительно того, где он недавно пробыл так много времени и у кого он на сие получил дозволение.

Он: Был в Любеке с тем, чтобы там узнать кое-что по части своего искусства, но предварительно испросил дозволение на то у господина суперинтенданта.

Господин суперинтендант: Он просил таковое только на четыре недели, а отсутствовал же в четыре раза больше.

Он: Надеется, что тем временем тот, кого он здесь поставил вместо себя, справлялся с игрой на органе настолько хорошо, что по сему поводу не могло быть никаких нареканий.

Мы: Ставим ему на вид, что до сих пор он делал в хорале много странных вариаций и примешивал к оному много чуждых звуков, что приводило общину в смущение».

Члены консистории выразили недовольство и тем, что Бах не занимался с учениками. Они просили в течение восьми дней дать ответ, будет ли он учить с ними молитвы.

Однако Бах так и не собрался с ответом. Он решил попытать счастья в другом городе и весной 1707 года переехал в Мюльхаузен.

Так же как и в Арнштадте, его игра на конкурсе органистов, хотевших получить должность в этом городе, произвела на слушателей такое впечатление, что на ближайшем же собрании церковной общины все присутствующие единодушно сошлись в одном мнении:

— Не стоило бы прежде всего подумать об арнштадтском И. С. Бахе?

Церковную общину волновал лишь один вопрос, не потребует ли такой виртуоз слишком большую плату. И потому было вынесено решение: «Нужно стремиться к тому, чтобы договориться с ним как можно дешевле». Однако, ко всеобщей радости, Себастьян попросил такую же плату, как и в Арнштадте. Он был одержим только одной идеей — улучшить музыкальное церковное искусство, и энтузиазм юноши, казалось, заразил всех.

Здесь, в Мюльхаузене, молодой музыкант решил, что может наконец обзавестись собственной семьей, и в Арнштадте, где его ждала Мария Барбара, начались приготовления к свадьбе.

К этому торжественному событию Себастьян сочинил свадебный кводлибет3 и исполнил его на прощальном мальчишнике, устроенном для него его старшей сестрой Саломе Виганд.

Кводлибет состоял из нескольких номеров. Первой исполнялась веселая песня, в которой обыгрывалась фамилия Бах, — она могла переводиться и как ручей, и как квашня:

Мне не нужны ни мечта, ни парус, Сижу в моей квашне, Ничего мне больше не надо. .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   . Был бы я португальский король, Не было бы мне дела до того, Что кто-то другой перевернулся Вместе с квашней в ручей.

Затем следовала нежная лирическая ария «О думы, зачем вы терзаете мою душу», которая переходила в забавную фугу. Постепенно ее музыка становилась все более фальшивой, и тут вступал хор: «Эх, до чего же хороша эта фуга!». Заканчивался кводлибет заманчивым приглашением:

Все, кто голоден, Приходите на жаркое.

Мария Барбара и Иоганн Себастьян венчались в скромной, небольшой церкви недалеко от Арнштадта. Здесь, в деревушке Дорнхейм, священником служил Иоганн Лорен Штаубер, будущий родственник Бахов. Он и вписал в церковную книгу торжественные слова: «17 октября 1707 года достопочтенный господин Иоганн Себастьян Бах, холостой, органист церкви Св. Блазиуса, в Мюльхаузене, законный сын умершего в Эйзенахе достойного уважения известного муниципального органиста и музыканта Амброзиуса Баха, и достойная девица Мария Барбара Бах, законная младшая дочь блаженной памяти геренского муниципального органиста Иоганна Михаэля Баха, весьма достойного всякого почитания и ставшего известным своим искусством, вступил в брак с соглашения нашего