обе стороны и, убедившись, что коридор пуст, пропустил меня в комнату. Номерок был вполне сносный. Тахта, торшер, коврик, ваза с какими-то корявыми сучьями — икебана, что ли? — и два кресла столь завлекательной формы, что меня сразу же потянуло усесться в одно из них.

— Я… от нашего знакомого, — сказал я и как-то невольно закряхтел.

— Да, да, я знай… — Глазки у него невинно опустились. Чувствовалось, нервничал он не меньше моего, — все время дергал себя за пальцы, и они у него мерзко хрустели.

— Э… — Я покосился на портфель.

— Открыть, давай показать, — сказал он торопливо.

Я вытащил иконы, размотал бинты туалетной бумаги. Минут пять он обнюхивал доски, ковырял их когтем и изучал по-всякому, единственно на зуб не попробовал.

— Николя, — сказал он, ткнув в Николая-угодника волосатым кривым мизинцем.

— Точно, — подтвердил я задушевно. — Чудотворец. Семнадцатый сэнчери. Будем брать? Или как?

— Я хочу иметь большой разговор, — подумав, сказал он и спохватился — А вы не воровай эту штука? Икскьюз ми, но… я честный человек и скандал… Вы понимайт, да?

— Ес, сэр, — сказал я. — Как не понять. Вам крышка, нам крышка. Все очень даже понятно.

— Я не везу, — сказал Кэмпбэлл. — Другой человек… Но это есть секретный дело! — Он поднял палец. — И я имею разговор…

— Ну, — сказал я, — разговор разговором, но сначала дело. За каждую доску — пятьсот долларов. Века, сами понимаете — семнадцатый, восемнадцатый, древние; так что по-божески…

— Это кошмар… — Кэмпбэлл сел и протер очки штаниной висевших на спинке кровати брюк. — Я даю тысяча для все. Фор олл. Я не имей много. И разговор…

— Стоп, — сказал я. — Тут наш знакомый… В туалете на этаже… Миша. Надо посоветоваться.

— Оу, Миша? — заулыбался Кэмпбэлл.

— Туалет, — повторил я. И пошел звать Мишку.

Когда мы ввалились в номер, иконы уже как ветром сдуло, а на месте их лежала пачка серо-зеленых бумажек. Мистер Кэмпбэлл опять ломал себе пальцы.

— Мы согласны, — заявил я, сгребая «капусту» и усаживаясь, наконец, в желанное кресло. — Все олл райт.

— Я имей разговор, — шепотом откликнулся Кэмпбэлл, пожал Мишке руку и полез в холодильник, вытащив оттуда бутылку виски, две банки с ананасовым соком, сыр и консервы. — У нас есть бизнес. Вы можешь зарабатывай, и я можешь тоже. Я знай коллекционерз, очень богатая люди… — Виски он разлил в казенные рюмашки. — Я оставляй телефон свой дрюг… Вы — звонить и приезжай, он — отдавать деньги. Он честный человек, не дрожать от страха…

— Только с политикой мы не связываемся, — строго сказал Мишка и насупился. — Вы нас не впутывайте!

— Какой политик! — воскликнул Кэмпбэлл. — Я математик! Я бедный человек! Я тоже нужно деньги…

— Ну, выпьем, — сказал Мишка мрачно. Он думал.

— Но доставать тринадцать и интервал, да? — до восемнадцать век! — сказал Кэмпбэлл, записывая на клочке бумажки телефон. — Древ-ный вешч. Плохой не надо мазня.

— Ну ясно, — сказал Мишка, до краев наполняя рюмки. — Ежу понятно. Сделаем. Все путем…

— Это есть опасность! — сказал Кэмпбэлл и ловко опрокинул рюмку. Лысина его покраснела, очки сползли на нос. — Я тоже дрожать от страха. Если поймай, меня сюда не пускают. Я изучай топология. У вас колоссальный ученый. Но меня поймай и не приглашает никто. Вы не воровай икона! Я говорил с человек, и он знает: надо покушать у старуха и дедушка в деревня. За рубель. Или очень хорошо — водка. Мне в деревня нельзя. Виза. — Он подумал. — Я бедный человек… Моя мама — в госпиталь. И я имей девушка, но нет дом.

— Такая же ситуация, — подтвердил Мишка с грустью. — Жить негде. С родителями — сам понимаешь…

Кэмпбэлл его не слушал.

— У вас дешевый квартира, — говорил он, покачиваясь. — У нас дорогой дома. Моя девушка иметь родители… Это есть кошмар! Нет дом — нет ее. Надо пятьдесят тысяча долларз… — Он полез в бумажник, извлек фотографию какой-то девицы и дал нам оценить ее лик. Затем вновь выпил, и в голубых глазах его появилась ангельская мечтательность и просветленность. — У меня есть долг! Двенадцать тысяча долларз! Это есть кошмар! Если не отдать — тюрьма. Но моя мама болеть. Я делаю еще долг…

Я соболезнующе кивал, уминая анчоусы. Под виски они идут паршиво— словно одеколон с селедкой.

— Если вас… — Мишка для наглядности взял себя за шиворот, — то вы нас не знаете! А если нас… мы не знаем вас.

— Мы есть джентльмен! — выпятил впалую грудь Кэмпбэлл. — Очевидная поведение. — И, поразмыслив, сказал: — Большая опасность. Пой-маться нельзя… Но это жизнь! А вы? — обернулся ко мне. — Какая профессия? Художник?

Я помедлил, закуривая… Ответил так:

— Занимаюсь вопросами… парапсихологии, — заметив, что Мишка, информированный о моих телепатических фокусах, настороженно и даже, как показалось, неодобрительно прищурился.

Кэмпбэлл уставился на меня, как на придурка. Впрочем, благожелательно улыбаясь. Зубы у него были белые и ровные, как клавиши у рояля.

— Но это… фантазия! — заявил он так, будто бы убеждал меня, сам между тем сомневаясь.

— Хотите спор? — изящно стряхнув пепел, пошел я в атаку. — Ну вот телепатия, верите?

— На… дистанция? — уточнил он, помахав, как веером, растопыренными пальцами у лба. — Мысль?

— Да! — Я кружил глазами по комнате, словно отыскивая некий предмет. Затем, озарив лицо рождением идеи, полез в «президент» и вытащил колоду карт.

Втолковал математику суть: друг-телепат, вытаскивай карту, звони, получай ответ. На кон после краткого торга была выставлена сотня рублей — номинал, оговоренный с Олегом. Кэмпбэлл изучил колоду. Вытащил карту: десятку треф. Одной рукой прикрыв телефонный диск, другой я набрал номер и передал трубку специалисту по точным наукам.

— Дмитрия Теодоровича, — подсказал я Кэмпбэллу, примечая, что лоб первой моей жертвы несколько взопрел от волнения.

С акцентом, но четко тот произнес имя-отчество-код. И растерянно передал трубку мне. Сказал:

— Неправильно номер…

Я перехватил трубку, услышал далекое сопение и вслед за ним какое-то предсмертное бормотание. С трудом разобрал:

— Н-не туда же… я г-говорю… — И дали отбой.

Судя по всему, изрядная часть гонорара за иконки уже перешла через магазин в государственные фонды.

— Ну, чего там? — спросил Мишка недовольно.

— На английском разговаривает, — сказал я. — В дупель! — И тут же пояснил спасенной случаем жертве: — Забыл номер, черт…

— Фантазия, — откликнулся Кэмпбэлл демократично. — Это модно. У нас тоже. — И уселся на батарею, задумавшись.

— Пошли мы, что ли? — предложил я, здорово сконфуженный своим провалом. Михаил закивал — пора.

— О, — Кэмпбэлл соскочил с батареи, вытер ладонь о зад и протянул ее мне. — Надо много икона, крест медный.

— Все будет, — сказал Мишка. — В лучшем виде. —