с трепетом. Будто древний идол, или колонна некогда величественного храма он властно возвышался во тьме в объятиях Змеи-гиганта.

Наконец Ричард подошёл к столбу вплотную. Мрак, струящийся по видимым краям древней колонны, казалось, был живым. У Ричарда даже возникло чувство, что сейчас темнота сорвётся и броситься на столб, на надписи, Змею и на самого мальчика.

— Ш-ш-ш, — прошелестела Змея у Ричарда над головой. Её шипение почему-то успокаивало, отгоняло тревожные мысли, как то журчание воды в пещере.

Было сложно понять, каких на самом деле размеров Змея. Её тело терялось где-то далеко в темноте, и мальчику становилось жутко от мысли, что было бы, вспыхни на всё это место яркий свет. Думая про это, Ричард вдруг почувствовал странный гул, исходящий от столба. И этот шум мгновенно заполонили собой всё на свете, запульсировал внутри древних символов.

— Ш-ш-ш… — вдруг снова прошипела змея, на этот раз едва слышно, будто её унесло куда-то далеко-далеко течением.

Гул резонировал во тьме, он дрожал в груди Ричарда, словно звал к себе. Столб сиял, но это было странное, не похожее ни на что сияние. В тот же миг письмена и рисунки на сооружении загорелись приятным синеватым светом, сплетаясь и извиваясь, как маленькие змейки. Они суетились и стекались всё ближе и ближе к Ричарду, оставив на колонне прямо перед ним пустое место в виде отпечатка руки.

— Ш-ш-ш… — донеслось из темноты, и рядом со змеиной головой вспыхнула вторая пара жёлтых глаз, а потом из мрака так же вальяжно выплыла и сама вторая голова.

«Хвост» — сразу же сообразил Ричард, вспоминая странный рисунок двухголовой змеи на рукоятке Мерглома. Неожиданно для себя мальчик ощутил, что прекрасно понимает, что нужно делать, и уверенно протянул руку к отпечатку на столбе.

И как только его рука коснулась отметины, всё вокруг замерло. Двухголовая змея вдруг начала покрываться трещинами и рассыпаться, словно разбитое зеркало. Это действо подхватил и столб, и даже темнота, распадаясь на крохотные кусочки куда-то в бездну. А Ричард резко осознал, что стоит всё в той же пещере перед странным водопадом и тычет ладонью куда-то в пустоту — туда, где совсем недавно был застывший водный поток. Сейчас же воды расступились, будто раскрывшийся занавес. И там, за пустотой, величественно парил Мерглом…

— Что… Что это было? — спросил Ричард вслух будто проснувшись ото сна.

— Это не мы. Тот Ворчун — его работа. Его колдовство. Проверка. Мы не могли сказать, — виновато откликнулись голоса. — Но всё ведь хорошо, правда? Ты прошёл и теперь можешь забрать эту дурацкую штуку с собой. Ведь может? Может. Может… Может…

Ричард, изрядно уставший от происходящего, выдохнул и спокойно взял в руку парящий топор. Оружие оказалось на удивление лёгким и уверенно легло в руку. Пещера же никак не отреагировала на это, давая понять, что опасностей и колдовства больше опасаться не нужно.

— О, ты такой величественный с ним, Ричи…

— Настоящий герой из легенд!

— Да, да, Ричи! — голоса на этот раз превратились в неумелый хор.

— А теперь повесь его себе на спину!

— Что? Но как? — стараясь перекричать хвалебные оды голосов, спросил Ричард, — У меня ведь нет ничего такого на что его крепить. Разве что на пояс… как-то.

— О, Ричи, это же волшебный топор, — снова переливчато засмеялись голоса, — просто попробуй.

Послушавшись, Ричард неуверенно поднёс топор к спине и в тот же миг почувствовал, как Мерглом надёжно закрепился там, обволакивая спину тёплой энергией доверия.

— Теперь он будет слушаться тебя, Ричи…

— Ты его новый хозяин!

— Он может невероятное….

— Тише! Не порти сюрприз!

— Пока ты не вернёшь его тому старому Ворчуну — он весь твой…

— Могу я… Могу я всё же узнать, кто вы? — решил ещё раз попытать удачу Ричард.

Но голоса в ответ лишь весело захохотали и больше не сказали ни слова, вынудив мальчика выбираться из пещеры в полной тишине.

***

Как Ричард не старался, по возвращению из пещеры он так и не смог нигде отыскать Странствующего Валуна. Говорящий и при том весьма ворчливый камень не оставил после себя ни единого следа, словно растворился в воздухе. Зато Ричард, поблуждав немного в поисках, наткнулся на проступающие среди опавших листьев сине-зелёные кирпичики. Присмотревшись по лучше, мальчик понял, что это часть старинной вымощенной тропинки. Неровно, петляя словно ручей, она уходила куда-то вглубь Леса, то и дело теряясь в опавшей листве.

«Куда-то лучше, чем совсем никуда» — подумал Ричард и зашагал по дорожке. Мерглом же, как и любой уважающий себя волшебный топор, безмолвно окутал своего нового хозяина аурой уверенности и решительности. Но как бы ни старался новый союзник, от мыслей он защитить не мог.

«Кто я?» — думалось Ричарду, — «Как я попал в этот Лес и зачем? Есть ли кто-то, кто ждёт меня в Лесу? Что происходит за его пределами, и есть ли у него вообще конец? Или, быть может, я ищу здесь что-то?.. Почему я не могу ничего вспомнить?»

Мрачная тень в лязгающих доспехах, Странствующий Валун и поиски Мерглома захватили Ричарда в такой стремительный водоворот событий, что мальчик даже не успел осознать все те мысли, что роились у него в голове. Но стремительно начавшись, всё утихло с такой же быстротой. Теперь мальчик спокойно шёл по тропе, переполненный одиночеством и чудесным пением Леса. А как известно, нет в мире ничего лучше для размышлений, чем одиночество, дорога куда-то и приятная мелодия. К счастью, Лес умел напевать именно такие песни, особенные для каждого. Их нотки тихо крались за настроением слушающего, неуловимо закрадываясь прямиком в сердце. Мелодии позволяли высказать в душе самые сокровенные мечты и желания. Ведь Лес всегда слушает.

Ричард же, погружённый в мысли и внемля чудесному пению, сам того не заметив, вышел по тропе к странной деревушке. Казалось бы — откуда деревне взяться в Лесу? Однако она резко и необратимо предстала перед взором, вынырнув из-за деревьев. Но от одного взгляда становилось ясно — деревня всецело принадлежит Лесу и стоит именно там, где ей и следует быть. Аккуратные, вымощенные тем же сине-зелёным кирпичом, улочки витиевато бежали к странным тёмно-коричневым домам. Домики были одноэтажными, но их крыши, вопреки всему, вытягивались высоко вверх и разительно отличались друг от друга: тонкие и аккуратные конусы перемешивались с пузатыми, как снеговики, луковицами, а те, в свою очередь, переплетались с загнутыми, как рыболовные крючья, кровлями, которые нависали острыми носами над деревьями, но некоторые из них наклонялись вниз, как верхушки сосен в бурю и зависали совсем близко