в небесах гром. Но тьма больше не обступала мальчика со всех сторон. Дорогу мягко-жёлтым светом освещало несколько фонарей, висевших под крышей вместительной крытой повозки. Фривольно развалилась она посреди широкого тракта, чернильная, от колёс до крыши, и больше похожая на огромную бочку. Ещё больше поражал тот факт, что в повозку никто не был запряжён — как чей-то необычный домик она застыла в не менее необычном месте. Ричард хмыкнул, вспомнив Лурат — это место всё состояло из странностей. Но тут мальчик чуть было не подскочил на месте, оглянувшись по сторонам: лязг исчез так же внезапно, как и появился. А Песня? Ричард вслушался в бурю, но прежде, чем он что-либо успел расслышать, дверца повозки-бочки распахнулась.

Но не успел он сделать и несколько шагов, как дверь «домика» распахнулась, добавив дороге тепла и ещё немного нежного жёлтого света.

— Входи, юноша, — донёсся из кареты старушечий голос. Он хоть и казался дрожащим и слабым, но на удивление спокойно пробивался сквозь шум бури. — Нечего в такую погоду шататься.

Ричард попятился было назад, но ветер будто нарочно накинулся на него с новыми силами. Дождевые капли стали вдруг, как осколки ледяного стекла. Они злобно вонзались в лицо, вынуждая искать укрытие. Свет же из двери издевательски нёс вместе с собой замечательный аромат сдобы, а угасающие от бури язычки домашнего тепла и уюта всё же успевали добраться до мальчика и коснуться его щёк, перед тем как раствориться в безжалостном ветре. Всё это вынудило мальчика зайти в «домик» и вновь удивится.

Изнутри повозка была гораздо больше, чем снаружи, и выглядела как причудливая лавка на колёсах: множество пылающих свечей, расставленных тут и там с исходящим от них приятным ароматом цветов и мёда; пучки сушёных трав, развешанные под потолком, и огромное количество склянок, баночек и колбочек всех цветов радуги и всевозможных форм и размеров. Вся стеклянная утварь была чем-то заполнена и аккуратно размещена в шкафчиках-витринах и настенных полочках с бортиками, прибитых везде где только можно. Несмотря на это в центре «домика» было весьма просторно, поэтому Ричард не сразу разглядел хозяйку этого места.

В дальнем углу, чуть поодаль от всей этой ароматной цветастости на кресле-качалке сидела не менее странная старуха в чёрных одеяниях. На её голове красовалась такая же, как и одежды, угольно чёрная широкополая шляпа с вуалью, надёжно скрывающая старческое лицо. Старуха явно выбивалась из общих тонов, будто лишний безвкусный элемент интерьера. Но сомнений никак не было — она безраздельно властвовала здесь над всем.

— Проходи, юноша, — повторила старуха таким голосом, будто Ричард был её любимым внуком, которого она не видела очень много лет. Вслед за обращением сквозь чёрную вуаль незнакомки неторопливо просочилось облако табачного дыма. Оно плавно поползло на Ричарда, становясь всё больше и вскоре окружило его волнами спокойствия и согревающего тепла. Через пару мгновений мальчик ощутил, что вся его одежда как по щелчку пальцев высохла и теперь благоухала приятными ароматами. Дверь за его спиной тихо захлопнулась. Внутри повозки воцарилось такое спокойствие, что можно было легко решить, что буря давным-давно отступила. И лишь небольшое, едва уловимое поскрипывание досок напоминало о буйстве стихии снаружи.

— Ты можешь переждать эту Его истерику здесь. — проскрипела в такт доскам старуха, — Мне нечего предложить тебе из еды и питья, но можешь сесть на пол — он весьма уютен и чист.

— Спасибо, я лучше постою, если вы не против, — не зная, что ещё ответить, сказал Ричард.

— Как тебе в Лесу, юноша? Нашёл, что искал? — Будто не замечая ответов мальчика, продолжила старуха.

— Я не знаю, — пожал плечами Ричард, уже смирившись со странными вопросами жителей Леса.

— Вот как, — задумчиво протянула старуха и принялась раскачиваться в кресле, попутно прикладывая к губам сигарету на длинном серебряном мундштуке. Повисла неловкая тишина, и Ричарду на миг даже показалось, что хозяйка просто забыла про него, растерянно стоящего среди свечей и склянок.

— А Мерглом? — неожиданно поинтересовалась старуха, выпуская новое облако дыма.

— Откуда вы…

— Ах, вот же он, — старуха прервала Ричарда на полуслове, — Прости, не сразу заметила его за спиной. Что ж, юноша — я чту правила Леса, но и всегда держу слово…

Пусть вуаль и была из плотной чёрной ткани, Ричард всё равно отчётливо видел золотозубую ухмылку старухи. Хозяйка повозки напоминала собой старую кошку, пусть и повидавшую жизнь, но не растерявшую при этом блеска аристократичной породы. И как бы старуха ни зарывалась в траур и не пряталась в тени огромной шляпы — грация и изящество проступали из каждого её движения и жеста. Волны возвышенности, исходящие от старухи, с каждым мгновением накатывали на Ричарда, очищая его взгляд, позволяя ощутить настоящий облик повозки. Нет — кареты. Лавка на колёсах постепенно обретала иной вид — всё внутри неё, каждая склянка со странной жидкостью, превращались из товара, в сокровище, реликвию чего-то забытого и древнего. В различных баночках теперь мальчик видел не нечто неизвестное, а законсервированные кусочки прошлого — странных крошечных существ, насекомых и частей чего-то, о природе которого задумываться явно не хотелось. И сама хозяйка этого места удивительно преобразилась. Ричард больше не видел в ней торговки или жуткой колдуньи — перед ним важно восседала графиня из затерянного прошлого. Скорбящий Коллекционер утраченных реликвий.

— Этот ветер, — задумчиво проговорила старуха и снова поднесла мундштук к губам. — Он навевает воспоминания. Куда ярче, чем Песня. Иногда Ему не хватает чего-то первобытного, дикого. И пусть буря вырвет несколько его драгоценных древ — разве нет ничего ценнее глотка жизни?.. Знаешь, мальчик, есть одна история, такая же древняя, как и это место. Она в точности передаст весь образ.

***

Как-то жил один король в одной маленькой стране. Он был благороден и велик в делах своих, но как бы ни были чисты и добры его поступки — никто не мог их оценить по достоинству, ведь королевство было слишком мало… Однако то, что было за пределами государства, правителя не слишком и волновало. Он жил ради своего народа. И так год за годом король совершал добрые дела для окружающего его мира, и в его светлую голову даже на мгновение не закрадывалась дурная мысль. Королевство процветало, а люди в нём были на удивление милы и гостеприимны, беря пример со своего владыки. Но как-то раз король проснулся от того, что кто-то в глухую беззвёздную ночь бросил в окно его замка камень. «Ничего, — подумал король, — пустяк. Просто случайность. Мои подданные слишком добры, чтоб сделать такое намеренно.».